Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования - [71]
"[337].
Еще при жизни Стефана Цвейга в зарубежных изданиях появлялись сообщения о некоторых примечательных рукописях из его коллекции. В 1930 г. подобного рода статья самого Цвейга была напечатана в венском журнале "Philobiblon ("Книголюб")[338]. Здесь было, в частности, сказано, что в собрании писателя имеются три главы рукописи "Униженных и оскорбленных". Вполне возможно, что за границей у какого-то лица находилась вся рукопись романа или значительная ее часть и что между 1923 г. (дата письма к Горькому) и 1930 г. (дата появления статьи) Цвейг приобрел еще одну главу "Униженных и оскорбленных". В той же статье говорится также о принадлежавшей Цвейгу рукописи "Крейцеровой сонаты" и дано воспроизведение нескольких строк одной ее страницы. В юбилейном полном собрании сочинений Л. Н. Толстого в "Описании рукописей, относящихся к "Крейцеровой сонате"" отмечено, что "часть ценной рукописи — автограф находится у Ст. Цвейга (Зальцбург)"[339]. Было ли напечатано за границей описание принадлежавшей ему рукописи "Униженных и оскорбленных", — неизвестно. В Венской национальной библиотеке ее нет, — значит, он туда ее не передавал. После самоубийства Стефана Цвейга и его жены в 1942 г., какие-то части коллекции, им собранной, попали, по имеющимся у меня точным данным, в Швейцарию, в частные собрания, которых там много.
К большому удивлению, в комментарии к "Униженным и оскорбленным" в только что вышедшем третьем томе академического собрания сочинений Достоевского ни единым словом не упоминается о рукописях трех глав романа, хранившихся у Цвейга. А ведь составители должны были не только знать о существовании этих материалов, но и предпринять их розыски, тем более что в отличие от других больших романов Достоевского, из рукописей "Униженных и оскорбленных" до нас ничего не дошло, если не считать маленького отрывка, недавно обнаруженного в московском музее Достоевского и публикуемого в настоящем томе (с. 15).
Вполне возможно, что в послереволюционные годы за рубеж была увезена полная рукопись "Братьев Карамазовых". О ней имеется такая запись А. Г. Достоевской в тетради, на обложке которой она написала: "En cas de ma mort on d’une maladie grave"[340]. "Внуку моему, Федику, я подарила на память о его дедушке полный экземпляр рукописи романа "Братья Карамазовы" (первый том 439 страниц и второй том 465 страниц). Оба тома переплетены (вес обоих более 12 фунтов). Внесены на хранение в Государственный) банк 17 февраля 1907 г. по расписке № 1030823. Расписка эта отослана на хранение Екатерине Петровне в заказ<ном> письме февр<аля> 1907 г."[341] Упоминаемая в этой записи Е. П. Достоевская (урожденная Цугаловская) — жена сына писателя и мать его внука Федика, к которой Анна Григорьевна относилась исключительно хорошо, скончалась совсем недавно, в 1959 г., во Франции, куда она переехала из Крыма, где жила до последнего года Великой Отечественной войны. После ее смерти в пансионате для престарелых русских эмигрантов в Ментоне, по ходатайству московского музея Ф. М Достоевского было прислано, как утверждают, всё оставшееся от нее, но там, кроме домашних вещей, оказались лишь рисунки ее старшего сына Федика. Получила ли в Государственном банке Е. П. Достоевская по имевшейся у нее расписке рукопись "Братьев Карамазовых", — неизвестно. Но получить вполне могла. К тому же эту рукопись никто и никогда не передавал Федику, как того желала Анна Григорьевна, — он умер в 1921 г., в шестнадцатилетнем возрасте[342]. А если рукопись "Братьев Карамазовых" была получена из Государственного банка Е. П. Достоевской, то не взяла ли она ее с собой, когда после изгнания из Крыма оккупантов навсегда покинула родину? Могло быть и так: рукопись "Братьев Карамазовых", безусловно находившуюся вне того сейфа, где Анна Григорьевна хранила множество записных книжек и бумаг Достоевского, затем в 1921 г. поступивших в Центрархив, мог присвоить в бурные дни Октябрьской революции один из высших царских чиновников Государственного банка, — известны случаи, когда они изымали оттуда для отправки за границу различные ценности. Но так как нет точных данных о судьбе рукописи "Братьев Карамазовых" после 1917 г., остается верить, что она не погибла и будет обнаружена.
Не зная того, что существует письмо Стефана Цвейга, к тому же опубликованное в нашей печати дважды — в 1958 и 1960 гг., где прямо говорится об имеющейся у него лишь одной рукописи Достоевского — двух глав "Униженных и оскорбленных", не зная и статьи Цвейга в журнале "Philobiblon", где говорится о принадлежавшей затем писателе) рукописи трех глав этого романа, Б. И. Бурсов привел завещательную надпись А. Г. Достоевской (не говоря о том, что она впервые напечатана В. С. Нечаевой) и далее напечатал явно апокрифические сведения о судьбе рукописи "Братьев Карамазовых", сообщенные Андреем Федоровичем Достоевским, младшим внуком писателя: будто в 20-х годах ее "купил за баснословную цену немецкий писатель Стефан Цвейг, который после захвата власти Гитлером уехал в Аргентину, бедствовал, задолжал большую сумму бакалейщику и, вместе с женой, покончил самоубийством
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.