Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования - [351]

"Число антологий, сборников и прочих изданий о Достоевском увеличивается угрожающим образом. Разумеется, это свидетельствует о том, что великий русский писатель все сильнее и сильнее подчиняет своему влиянию нашу духовную жизнь"[2319].

Ст. Цвейг, написавший в 1921 г. вступительную статью к новому многотомному "Полному собранию романов и новелл" Достоевского, предпринятого издательством "Intel"[2320], отмечает в 1925 г. во вступительной статье к книге Г. Прагера "Мировоззрение Достоевского":

"Когда 12 лет назад я приступил к работе над большим эссе о Достоевском, имелась лишь одна его биография <…> Сегодня у нас уже целая литература о Достоевском, целая филология, настолько многосторонняя и содержательная, как и наука о Гете, и, пожалуй, нам нужна уже библиография работ о Достоевском".

Причину этого явления Цвейг объясняет следующим образом:

"Достоевский для нас сегодня больше, чем поэт, это — духовное понятие, которое вновь и вновь будет подвергаться истолковыванию и осмыслению. Образ русского писателя пронизывает и озаряет сегодня все сферы духовной жизни — поэтическую и философскую, духовную и культурную"[2321].

Следует уточнить, что в 1920-е годы наиболее частым было обращение к Достоевскому именно в сферах философской и религиозной. Немецкие мыслители, вплоть до О. Шпенглера, продолжают (вслед за Гессе и Цвейгом) так или иначе обращаться к Достоевскому в поисках выхода из современного им кризиса — "заката Европы". В этом смысле особенно показательна цитировавшаяся выше книга Наторпа, а также монографии К. Праксмарера[2322], В. Бруна[2323]. Как реакцию на "кризис веры" следует воспринимать многочисленные изыскания теологов. Вслед за Т. Бодиско[2324] и В. Маргольцем[2325] целый ряд авторов стремится именем Достоевского поддержать расшатанные устои религии. Союзника в Достоевском пытаются обрести и католики (Р. Гвардини)[2326], и протестанты (В. Шюмер)[2327]. Достоевского-художника исследователи в 1920-е годы обходят почти полным молчанием. Содержательная работа Ю. Мейера-Грефе "Достоевский-писатель" (1926) воспринимается на этом фоне как исключение[2328].

В 1920-30-е годы учащаются попытки истолкования Достоевского в духе фрейдизма, влияние которого затрагивает даже авторов, совершенно далеких от психоаналитических теорий (О. Каус). Сам Фрейд посвятил Достоевскому лишь одну статью "Достоевский и отцеубийство", предваряющую изданную Пипером монографию "Первоначальный облик братьев Карамазовых" (1928)[2329]. Верный своей теории "психологии культуры", подробно изложенной им еще в сочинении "Тотем и табу" (1913), Фрейд объявляет "ненависть к отцу" и "стремление к отцеубийству" первичными импульсами развития. Исследуя личность и биографию Достоевского, он открывает в нем эти "агрессивные инстинкты", воплотившиеся, по убеждению Фрейда, в романе "Братья Карамазовы". Тема отцеубийства, полагает Фрейд, свойственна самым великим творениям человеческого духа. На этом основании он сближает "Братьев Карамазовых" с драмой Софокла "Царь Эдип" и "Гамлетом". Популярным упрощенным изложением воззрений Фрейда была книга его ученицы Й. Нойфельд "Достоевский" (1923)[2330], в которой все творчество русского писателя рассматривалось исключительно с точки зрения "эдипова комплекса". Теорию Фрейда популяризировали также Г. Браун[2331], Й. Мейер[2332].

К 1933-1934 гг. количество работ о Достоевском достигает 800 названий. После 1933 г. — с момента установления в Германии фашистской диктатуры — число работ, посвященных Достоевскому, резко падает. С точки зрения нацистской идеологии все, связанное с культурой других народов, особенно славянских, не могло представлять интереса. В немногочисленных же исследованиях о Достоевском, которые появляются в Германии в 1933-1945 гг., обнаженно проступает намерение сделать русского писателя рупором национал-социалистских идей. Такова, например, диссертация Р. Каппена "Идея народа у Достоевского" (1936)[2333] — попытка истолковать "почвеннические" тенденции в творчестве Достоевского в нацистском духе. Если книга Каппена еще претендует на наукообразность, то большинство других работ откровенно служит политическим целям. Ф. Шульце-Майциер, опубликовавший в 1940 г. в нацистском журнале "Wir und die Welt" статью "От Достоевского к Ницше"[2334], объединяет обоих на том основании, что они, дескать, вместе боролись против "буржуазной Англии". Особняком в литературе данного периода стоит книга Д. Герхарда "Гоголь и Достоевский в их художественной взаимосвязи" (1940)[2335].

После второй мировой войны интерес к Достоевскому в странах немецкого языка вновь пробуждается и неуклонно возрастает[2336]. На сегодняшний день литература о писателе исчисляется десятками статей, брошюр, книг, изданных в ГДР, ФРГ, Швейцарии, Австрии. Особенно велико внимание к его наследию в Западной Германии.

Многочисленные буржуазные интерпретаторы Достоевского (западногерманские, швейцарские, австрийские), руководствуются, как правило, односторонним, предвзятым подходом к его творчеству. Вокруг Достоевского-писателя составился заговор молчания: книга Ю. Мейер-Грефе и поныне остается, пожалуй, единственным в своем роде исследованием. И в результате Достоевский превращается в философа, его художественные образы — в символы идей, а конкретная историческая (кризисная) действительность, отображенная в его романах, — в некое предвечное (трагическое) "