Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования - [305]

"[1947]. Он называет Достоевского "неутомимым адвокатом бедных и гонимых"[1948]. По мнению М. Неккера, критика и историка литературы, главное достоинство писателя заключается в "сильном этическом начале, высоком нравственном пафосе, нерушимой вере в идеал добра"[1949].

Однако самые восторженные отзывы выпали на долю Достоевского-психолога.

Известный писатель П. Хейзе, прочитав "Раскольникова", был поражен "такой психологической глубиной и силой, которая встречается редко даже у соотечественников писателя"[1950].

К. Ф. Мейер заявлял в одном из писем:

""Преступление и наказание" Достоевского в высшей степени заслуживает внимания; это болезненный шедевр (все же неизмеримо превосходящий Золя), из которого здоровый человек может бесконечно много почерпнуть, особенно в изучении анатомии души"[1951].

Генкель решительно утверждает, что "в этой области у него нет соперников"[1952]. Историк литературы и критик тех лет Т. Циглер, касаясь вопроса об иностранных влияниях на немецкий натурализм, подчеркивал, что из русских писателей вызвал необычайный интерес Достоевский "тонкостью психологического анализа"[1953].

Социальный конфликт, перенесенный в душу одного отдельного человека и представленный со всеми психологическими подробностями, — это было, в частности, то, что искали натуралисты и чего они требовали от современной литературы. "Задача современного реализма, — отмечал Г. Харт, — состоит в том, чтобы раскрывать сокровенные тайны человеческого характера, прослеживать каждый поступок, каждую мысль вплоть до ее истоков и импульсов"[1954]. Литератор Оскар Би на страницах "Freie Burme" называл роман Достоевского "жемчужиной мировой литературы" именно за то, что "мучительная борьба противоречий происходит внутри человека, в его собственной душе"[1955].

Взгляд на Достоевского как на реалиста-психолога единодушно разделяли как критики-натуралисты, так и критики эпохи натурализма (понятия отнюдь не тождественные, хотя и близкие: многие исследователи, непосредственно не связанные с натурализмом, руководствовались в своей деятельности наиболее передовыми принципами, которые определились в искусстве критического реализма и остались актуальными в 80-90-е годы). Среди них следует в первую очередь назвать Александра Александровича Рейнгольда (1856-1902), в работах которого этот взгляд нашел свое законченное выражение. В Германии его считали немецким критиком, потому что он писал по-немецки, хотя в предисловии к своей "Истории русской литературы", адресованном немецким читателям, критик подчеркивал, что он — "сын России"[1956]. В Германии была хорошо известна его статья "Ф. М. Достоевский", опубликованная в журнале "Baltische Monatsschrift" в 1882 г.[1957] В 1885 г. "Das Magazin…" печатает его обширную работу "Критические фантазии о русских беллетристах"[1958]; тогда же отдельными выпусками начинает выходить его "История русской литературы от ее истоков до новейшего времени" — первая монография о русской литературе на немецком языке. Как утверждает Э. Хаусведель, эта книга "считалась до конца века самым популярным и самым лучшим" справочником по русской литературе[1959]. О ней с похвалой отзываются немецкие писатели-натуралисты.

Опираясь на идеи передовых русских мыслителей (Герцена, Белинского, Чернышевского), Рейнгольд выдвигает на первый план социальную сторону творчества Достоевского. Критик полагает, что в первом периоде (от "Бедных людей" до "Униженных и оскорбленных") у Достоевского преобладает гуманистическая тенденция, которая выражается главным образом в социальном сострадании. Затем писатель вступает на путь "социального реализма" ("Записки из Мертвого дома", "Преступление и наказание")[1960]. Реализм Достоевского для Рейнгольда не только "социальный", но и "психологический". Точка зрения Рейнгольда дана в суммарном виде в его классической формулировке, классической потому, что она "стала почти крылатым выражением среди натуралистов и постоянно цитировалась"[1961]. "Главная черта реализма Достоевского, — пишет Рейнгольд, — состоит в том, что благодаря его "ясновидческому" таланту (особенно в "Преступлении и наказании") мы проникаем в лабораторию человеческого мозга и со всей точностью можем проследить, как эмбрион мысли отдельного человека самопроизвольно разрастается в целый идейный комплекс, который в итоге оборачивается социальной болезнью — болезнью неумолимо прогрессирующей"[1962].

В немецкой критике этого времени Достоевский пользуется репутацией "самого правдивого летописца своих современников"[1963]. При этом "правдивость" Достоевского была для критиков синонимом психологической правдивости. В итоге главным объектом внимания с их стороны становится носитель этой "психологической правдивости", т. е. герой.

Герой Достоевского — вот тот фокус, в котором сходятся все линии его восприятия в Германии 80-90-х годов. Именно его герой был воспринят как откровение современного человека (поиски которого определяли существо немецкого натурализма). Достоевский, — писал Э. Штейгер, — "открыл новую душу, а может быть целый мир новых душ?