Ежов. История «железного» сталинского наркома - [42]

Курируя в ЦК органы НКВД, Ежов внимательно присматривался к Николаеву-Журиду. Его очень рекомендовал ему Евдокимов, к мнению которого он всегда прислушивался. Поэтому сразу же после прихода в НКВД он отозвал Николаева-Журида из Ленинграда.

Ежов доверил ему очень важный пост в наркомате — начальник оперативного отдела, который занимался весьма щекотливыми делами — наружным наблюдением, прослушиванием, перлюстрацией корреспонденции, обысками, арестами и прочим. К начальнику оперативного отдела первому попадала информация, служившая поводом для начала проработки людей, которая потом проводилась негласными методами. Иногда поступали такие сведения, что о них, кроме наркома, никому не положено было знать. Этот отдел должен возглавлять очень надежный человек. И Ежов остановился на Николаеве-Журиде, может быть, еще и потому, что он никогда не работал с Ягодой, плохо знал его приближенных и был человеком Евдокимова, считавшегося злейшим врагом теперь уже арестованного наркома.

Николаев-Журид в новой отутюженной гимнастерке и в начищенных до невероятного блеска сапогах сидел в кабинете Ежова и курил папиросу. С минуты на минуту должны были привести Агранова. На днях тот дал очень важные показания, и Ежов хотел, чтобы он подтвердил их в присутствии Николаева-Журида на случай, если Сталин вдруг в чем-то усомнится.

Дверь открылась, в кабинет вошел Коган с папкой в руке и встал по стойке «смирно». Потом два конвоира ввели и усадили на стул в самом углу человека в поношенном распахнутом пиджаке и в грязной рубашке, в котором было трудно узнать некогда вальяжного и холеного Агранова. Его щеки, на которых раньше играл легкий румянец, обвисли и покрылись густой щетиной. Он сидел опустив голову, покрытую седыми, давно не стриженными волосами.

Николаев-Журид сделал знак рукой Когану, и тот, достав из папки бумаги, произнес хорошо поставленным голосом:

— Подследственный Агранов, сейчас вы должны в присутствии народного комиссара внутренних дел СССР подтвердить данные вами показания на допросе 30 октября 1937 года. Прошу отвечать на мои вопросы.

Агранов слегка кивнул головой, как бы одобряя предложение следователя, хотя его согласия никто не спрашивал.

— Знали ли вы о подготовке троцкистско-зиновьевским центром убийства Сергея Мироновича Кирова?

— Нет, не знал.

— Разве в результате следствия по делу ленинградского террористического зиновьевского центра вам не было ясно, что троцкисты были участниками убийства Кирова?

— Конечно, поскольку мне было известно о созданном троцкистско-зиновьевском блоке, мне с самого начала следствия было ясно, что в подготовке убийства Кирова участвовали и троцкисты.

— Были ли вами приняты какие-либо меры к разоблачению роли троцкистов в убийстве Кирова? Приняли ли вы какие-либо меры к розыску и аресту троцкистов-террористов и ограждению руководства ВКП(б) и правительства от грозившей им опасности?

— Нет, никаких мер в этом отношении я не принял и, как троцкист, не был в этом заинтересован. Я видел, что следствие по делам троцкистов, которое вел начальник секретно-политического отдела НКВД Молчанов в связи с убийством Кирова, проведено поверхностно и ничего не вскрыло. Однако никаких мер по пересмотру следственного материала я не принял, прикрыв тем самым участие троцкистов в террористической борьбе против ВКП(б) и Советской власти.

Ежов заметил, что Агранов слегка шепелявит. Он присмотрелся внимательнее и увидел, что у того нет нескольких передних зубов. Видимо, показания из Агранова вытянуть было не так уж и легко.

— На основании данных следствия, — продолжал Коган, — мы констатируем, что вы являетесь участником контрреволюционного троцкистского заговора против Советского государства. Подтверждаете ли вы это? Признаете ли вы себя в этом виновным?

— Да, подтверждаю. Признаю себя виновным в том, что до моего ареста я состоял участником контрреволюционного террористического троцкистского заговора, ставившего своей целью насильственное свержение руководства ВКП(б) и Советского правительства, ликвидацию колхозного строя и реставрацию буржуазно-капиталистического порядка.

Я признаю себя виновным в том, что являлся участником антисоветского террористического троцкистского заговора, осуществившего злодейское убийство секретаря ЦК ВКП(б) Кирова и готовившего физическое уничтожение других руководителей ЦК ВКП(б) и Советского правительства…

Агранов, отвечая на вопросы следователя, ни на секунду не задумывался, говорил четко, без запинки. По всему было видно, что этот показательный допрос был хорошо отрепетирован и Агранову пришлось выучить наизусть свои покаянные показания.

Коган сделал паузу и осторожно посмотрел на Ежова. Ему очень хотелось узнать, доволен ли нарком его работой. Но по невыразительному лицу Ежова было трудно сделать какой-то вывод, и следователь продолжал допрос.

— Вашей подрывной деятельностью в НКВД руководил Ягода?

— Да. Моей враждебной деятельностью в НКВД руководил Ягода, он выполнял в чекистских органах задания не только Троцкого, но и правых, в частности Бухарина.

— Откуда вам это известно?

— Ягода сам говорил мне об этом. В начале тридцатых годов он сказал, что полностью согласен с платформой правых, считает, что Бухарин должен стать во главе страны, и будет по его заданию вредительскими методами вести борьбу с генеральной линией партии.