Эйнштейн и Ландау шутят. Еврейские остроты и анекдоты - [50]

– Верблюд, который идет перед нами по дороге, слеп на один глаз и несет два бурдюка, один – с вином, а другой – с маслом. Один из погонщиков верблюдов еврей, а другой – язычник.

Услышав разговор, их конвоир спросил:

– Откуда ты это знаешь?

На что ему сказали:

– По траве, которая объедена только с одной стороны дороги – с той, на которую верблюд зряч, а с другой стороны трава не тронута. Очевидно и то, что у верблюда две поклажи, одна – с вином, а другая – с растительным маслом: капли вина впитываются [землей, и она остается влажной], а капли масла остаются на поверхности, и их заметно. Также очевиден и тот факт, что один из погонщиков еврей, а другой – нет, поскольку еврей отходит от дороги, чтобы справить нужду [что видно, если взглянуть на обочину], а второй погонщик – нет.

Продолжив путь, они нагнали верблюда, шедшего впереди них, и все оказалось так, как было описано. Тогда человек, взявший их в плен, поцеловал их в головы, привел к себе домой, приготовил для них еду и услуживал им… После этого он отпустил их на волю, и те благополучно добрались в родные места.

Единственное, чего не хватает в этой истории, – это чтобы плененные пожали плечами и сказали: «Ну это же очевидно»…

Или вот такая примечательная история из того же источника, свидетельствующая, что любому народу «ничто человеческое не чуждо».

«Еврейский юмор (и в особенности юмор на идиш) не испытывает недостатка в интимных историях, и за годы это явление показало себя как плодородная почва для выражения разнообразных еврейских неврозов. Как-то раз моя матушка купила комедийный альбом на идиш и была в шоке от того, что почти все шутки там оказались вульгарными. Когда она принесла альбом обратно в магазин, хозяин, еврей, рожденный в Америке, знавший немного идиш, был удивлен тем, насколько она была расстроена. «Я подумал, – сказал он, – что все шутки на идиш были грязными».

На самом деле многие старые шутки на идиш «грязные» – зачастую они скорее просто непристойные, чем забавные, – и в них часто клеймили раввинов, канторов и других уважаемых членов общества.

В город прибывает приезжий и спрашивает, может ли раввин собрать миньян (кворум для молитвы из десяти человек), чтобы он смог прочитать каддиш для своего покойного отца. С трудом раввин смог собрать девять человек, и тогда он велел своей жене пойти на улицу и позвать первого встречного, чтобы тот был десятым.

На улице лил дождь, и жена раввина сильно испачкалась. Она увидела человека и спросила его: «Du vilst zein dem tzenta? [Не хотите ли вы быть десятым?]»

Мужчина посмотрел на нее и ответил: «Nit dem ershter afileh [Я бы не хотел быть даже первым]».

Кантор говорит совету директоров своей конгрегации, что он вынужден искать другую работу, поскольку не зарабатывает достаточно, чтобы обеспечивать свою семью. Управляющий синагогой говорит ему, что у них нет денег, чтобы повысить ему оклад, но они будут помогать ему иными способами.

Мясник пообещал еженедельно снабжать его семью мясом и птицей.

Булочник пообещал бесперебойно обеспечивать его хлебом и пирогами.

Владелец магазина одежды пообещал одевать всю его семью.

Глава сестринской общины сказала: «Я обещаю спать с вами каждый понедельник и вторник».

В комнате наступило гробовое молчание. Наконец управляющий синагогой поинтересовался у женщины, чем вызвано подобное предложение.

«Я спросила у мужа, что мы можем дать кантору, и он сказал: “Да имели мы этого кантора”».

Бог диктует Моисею Тору:

– Не вари козленка в молоке матери его…

– Подожди-ка… А, я понял! Это значит: «Не ешь мясное вместе с молочным?»

– Да ты пиши, что я тебе говорю: «Не вари козленка в молоке…»

– Ага, теперь я догадался! Надо иметь отдельную посуду для мяса и молока.

– Послушай, что ты несешь? Я же тебе ясно сказал: «Не вари козленка…»

– Все, ну, теперь я, наконец, все понял! После мясного, прежде чем есть молочное, надо подождать шесть часов…

– Ладно, делайте, что хотите!

Понтий Пилат: Имя?

Иисус: Иисус. А ваше?

П: Понтий Пилат.

И: Очень приятно.

П: Вы так считаете?

И: А вы нет?

П: Вы еврей, Иисус?

И: А почему вы спрашиваете?

П: А почему вы отвечаете вопросом на вопрос?

И: Вы антисемит?

П: А почему вас это беспокоит?

И: Hет, почему ВАС это беспокоит?

П: А кто вам сказал, что меня это беспокоит?

И: А зачем вы спрашиваете?

П: А я должен вам давать объяснения что, почему и у кого я спрашиваю?

И: А я должен давать ответы на вопросы неясного содержания неизвестно кому?

П: То есть вы сомневаетесь в моих полномочиях задавать вам вопросы? Вы не верите, что я Понтий Пилат, прокуратор Иудеи?

И: А какие у вас доказательства?

П: А я должен вам это доказывать?

И: А почему нет?

П: А почему да?

И: А почему нет?

П: Иуду знаете?

И: А должен?

П: Вы можете ответить на вопрос?

И: А вы?

П: Это вы вели проповеди и предсказывали смену власти?

И: Это вам кто сказал?

П: А это относится к делу?

И: А у вас ко мне какое-то дело?

П: Вам не кажется, что вы переходите всякие границы?

И: Вы так думаете?

П: Это вы ходили по воде аки по суху и исцеляли тяжело больных?

И: А если головой подумать?

П: Это вы называли себя сыном Божьим?

И: Что вы хотите, чтобы я ответил?

П: А правду сказать не судьба?