Эйфелева Башня. Гюстав Эйфель и Томас Эдисон на всемирной выставке в Париже - [26]

Буффало Билл всегда будет благодарен ей за спасение парижского шоу «Дикий Запад», поскольку покоренные французы внезапно пришли в восторг от номеров с участием ковбоев и индейцев, буйволов, драк и погонь. К полному восторгу нервничающих американцев, парижане решили, что им нравится это шумное зрелище о романтизированной дикой Америке.

Коди, Уильям «Буффало Билл» с индейцами пауни и сиу

«Большой успех во всех отношениях», – кричали заголовки газет на первых полосах. Повсюду на улице появились ковбойские шляпы. Реликвии с равнин и гор, луки, мокасины и индейские корзины продавались в сувенирных магазинах, как горячие пирожки.

Под сильным влиянием шоу французы даже были готовы попробовать перекусить розовыми и белыми шариками попкорна, продаваемыми в закусочных на Диком Западе. Это была немалая уступка во вкусе, поскольку французы долгое время считали, что кукуруза – это пища, пригодная только для свиней. Многие американцы-парижане были потрясены, узнав, что на только что открывшейся Всемирной выставке был представлен Американский Кукурузный дворец, расположенный на сельскохозяйственной выставке.

Буффало Билл обладал врожденным чувством театральности. Когда винтовка «Винчестер» стала известна как «оружие, которое завоевало Запад», Билл быстро нашел способ приобщиться к такому мощному знаменитым лозунгу. В дешевых романах, которые распространяли его славу, он часто использовал винчестер. Он также появился в каталоге Винчестерской компании 1875 года, свидетельствуя:

«Я пробовал и использовал почти все виды оружия, произведенные в Соединенных Штатах, и для охоты или борьбы с индейцами я заявляю, что винчестер – лучший выбор».

В воскресенье, на следующий день после блестящего вступительного выступления Буффало Билла, счастливые толпы все еще поднимались по лестницам Эйфелевой башни в рекордном количестве. Кратковременные полуденные шквалы дождя сменились идиллической майской погодой, три из четырех закусочных на первой платформе теперь были открыты и кишели посетителями, а стайки студентов, солдат и военных офицеров, проходящих обучение, беззаботно прогуливались. Далеко внизу, на бульварах, знаменитые каштаны города были в полном розовом цвету. На верхних этажах башни люди все еще работали над незаконченными деталями.

Фактически вскоре после этого, в пятницу 24 мая, работник Эйфелевой башни Анджело Скальотти скончался. Нет никаких записей о том, что именно с ним случилось, но в тот день он стал третьим погибшим при строительстве Эйфелевой башни. У него остались жена и трое детей в возрасте до пяти лет. Его вдове, которая сказала, что хотела бы вернуться в Италию, на эти цели было выделено пятьсот франков, потом поступила еще выплата в размере четырех тысяч франков, когда она согласилась не подавать никаких судебных исков.

Расстроенный Гюстав Эйфель тем временем все еще боролся с неподатливыми лифтами. В воскресенье 26 мая шестеренчатый железнодорожный лифт Ру на восточном участке наконец-то начал работать в штатном режиме. Эйфель был так взбешен задержкой открытия, что подал на фирму в суд за то, что она пропустила крайний срок 15 февраля. Ру издавал ужасный шум, поднимаясь и спускаясь, но для тех, кто не хотел подниматься по 347 ступенькам на первый этаж, это была цивилизованная, современная альтернатива. Гидравлические механизмы лифта были смазаны смесью свиного или бычьего жира, смешанного с коноплей.

Отношения Эйфеля и Отиса оставались крайне напряженными. Утром в среду 29 мая, через три дня после того, как лифты Ру были полностью запущены в эксплуатацию (и целых две недели после того, как башня наконец открылась для публики), мистер Браун из лифтовой компании Отис прибыл в башню. Он снова проделал весь путь из Нью-Йорка, на этот раз для того, чтобы присутствовать, когда его фирма продемонстрировала комитету ярмарки и Густаву Эйфелю раз и навсегда, что лифты его компании полностью безопасны, поскольку только тогда Отис сможет, наконец, запустить свои машины в запоздалое обслуживание. Парижский корреспондент лондонской газеты «Таймс» Анри де Бловиц услышал слухи об испытательном запуске и поспешил найти рабочих, заполняющих отсеки двухэтажного лифта Отис тремя тысячами килограммов свинца, чтобы имитировать полную загрузку людей. Затем работники Отис закрепили лифты обычными толстыми тросами, полностью удалив обычные подвесные стальные тросы.

«Что нужно было сделать, – объяснил репортер, – так это перерезать канаты и позволить лифту упасть, чтобы убедиться, что если стальные тросы оборвутся, тормоз будет работать должным образом и поддерживать лифт».

На важнейшем судебном процессе присутствовали тридцать человек, и на каждом лице было ясно написано беспокойство.

Через пару часов два плотника, вооруженных большими топорами, поднялись к лифту и были готовы перерезать канатные кабели по сигналу, который должен был дать мистер Браун.

Как все присутствующие понимали, если лифт Отис рухнет на землю, он будет разрушен, и у орд посетителей ярмарки не будет возможности (в обозримом будущем) добраться до второй платформы – кроме как пешком. Это, в свою очередь, значительно уменьшило бы число посетителей, которые поднялись бы на последнем лифте наверх. Финансовые последствия для Эйфеля будут серьезными. Удар по репутации французов и американцев был бы также серьезным. И враги республики, несомненно, закричали бы, если бы башня, символизирующая все современное, не предлагала легких способов достичь ее вершины. Когда наступил момент истины, Эйфель повернулся к мистеру Брауну и спросил: «Вы встревожены?»