Эйфелева Башня. Гюстав Эйфель и Томас Эдисон на всемирной выставке в Париже - [12]

Друг Гуро!

Это моя первая почтовая фонограмма. Она отправится вам обычной почтой США через северогерманский пароход «Ллойд Эйдер». Я посылаю вам с мистером Гамильтоном новый фонограф, первый из новой модели, которая только что вышла из моих рук.

Он был собран очень поспешно и еще не закончен, как вы увидите…

Миссис Эдисон и ребенок чувствуют себя хорошо. Артикуляция ребенка достаточно громкая, но немного нечеткая; ее можно улучшить, но для первого эксперимента это неплохо.

С наилучшими пожеланиями,

Твой Эдисон.

Поскольку парижане хорошо знали, что Эйфель спешил уложиться в срок, они были озадачены, когда август 1888 года наступил и прошел без видимого прогресса за пределами второй платформы. Поползли слухи: одни говорили, что Эйфель сошел с ума от напряжения, другие – что он просто сдался. Когда те дегустаторы, которые отдыхали в своих замках в сельской местности или на виллах у моря, вернулись в сентябре, они тоже были весьма удивлены, обнаружив, что башня немного выше, чем когда они уезжали в конце лета.

«Ходили слухи, – сообщала “Нью-Йорк таймс”, – что М. Эйфель не знал, как построить оставшуюся часть своего гигантского сооружения… Трудность, похоже, заключалась в транспортировке материала на второй этаж, но теперь утверждается, что все готово для продолжения работы».

К середине сентября необходимые краны и лебедки действительно были установлены, рабочие Эйфеля были заняты, и башня снова заметно поднималась к небесам. Зарплата также выросла. Когда же рабочие начали собирать последние 20 метров башни, тонкий шпиль, большую обеспокоенность вызвал климат. Осенний холод предвещал более суровую погоду, а меньшее количество дневных рабочих часов означало, что недельная зарплата скоро сократится. Прошлой зимой работа снаружи на вершине башни была изнурительной. «И не было ни минуты, чтобы расслабиться на этой работе».

19 сентября, через несколько дней после возобновления строительства, люди Эйфеля взбунтовались. Прекрасно понимая, что время, крайние сроки и недостроенная башня благоприятствуют их делу, недовольные рабочие столкнулись с Густавом Эйфелем, изложили свои претензии и потребовали повышения зарплаты. Эйфель ответил более низким предложением, чем они хотели. С этими словами мужчины спустились с башни и объявили забастовку. Эйфель, отчаянно желая избежать каких-либо задержек, торговался в течение следующих трех дней, в конце концов согласившись на компромисс, в соответствии с которым рабочие получат свою прибавку, но поэтапно в течение четырех месяцев. Он также снабдит рабочие бригады водонепроницаемой одеждой для защиты от наступающей зимы и горячим вином. Эйфель вздохнул с облегчением, наблюдая, как его команда возвращается и приступает к работе, их тяжелые кувалды час за часом отбивают знакомые ритмы ударов в заклепках. Башня снова начала подниматься, с каждой неделей выглядя все изящнее.

С приближением Рождества, когда башня приблизилась к своей отметке на полпути, проблемы с рабочими вспыхнули снова. 20 декабря один из рабочих пожаловался, что проработал десять часов, но ему заплатили только за девять. Группа снова столкнулась с Эйфелем, агитируя за дальнейшие повышения, ссылаясь на беспрецедентные высоты, на которые они будут подниматься и работать с этого момента. Эйфель не видел логики:

«Профессиональные риски остались прежними; независимо от того, упал человек с 40 метров или с 300 метров, результат был один и тот же – верная смерть».

Что более важно, он беспокоился, что если он капитулирует сейчас, это только подтолкнет к дальнейшим ударам в критические моменты.

«Я пообещал, что всем строителям, которые продолжат работать до конца, будет предоставлена премия в размере 100 франков».

Затем он бросил перчатку.

«Все те, кто не будет присутствовать в полдень следующего дня на рабочем месте, будут уволены и заменены новыми работниками».

На следующий день, 21 декабря, почти все его люди присутствовали и работали, когда наступил крайний срок в полдень. Те немногие, кто бастовал, были уволены, а те, кто их заменил, говорит Эйфель,

«сразу поднялись на 200 метров и через полдня смогли выполнять те же задачи, что и старые. Таким образом, было доказано, что при надлежащем оборудовании хороший строитель может работать на любой высоте, не чувствуя себя плохо».

Работа продвигалась быстро, рабочие начинали работать на холодном рассвете, поднимались на ледяную башню, разогревались в кузницах, а затем начинался долгий холодный день.

Когда 1888 год закончился, Гюстав Эйфель мог радоваться вдвойне. Во-первых, он решил свои проблемы с работой. Во-вторых, и это гораздо более захватывающе, Эйфелева башня выросла, превзойдя по высоте самое высокое сооружение в мире, монумент Вашингтона высотой 170 метров в Вашингтоне, округ Колумбия, сооружение, на строительство которого ушло почти сорок лет. Завершенный в 1884 году, американский памятник пострадал от неадекватного первоначального фундамента, что привело к опрокидыванию, и это потребовало дорогостоящего ремонта. Можно легко простить галльскую гордость Эйфеля, когда он кричал о своем триумфе над «американцами, которые, несмотря на их предприимчивый дух и национальный энтузиазм, вызванный возведением еще более высокого сооружения, чем памятник Вашингтону, уклонились от его исполнения».