Эй, вы, евреи, мацу купили? - [21]
Слова влетали в голубятню продрогшие и настороженные, припорошенные расставанием.
Базарные окрики «Шекель! Шекель!! Шекель!!!» будили голодных спозаранку. Из голубятни видны редкие деревья и плоские крыши – ужимки наспех выстроенного города.
Когда разгулялось и утро собралось с духом, Николай подписал контракт с цахалом.
Последний тест на озере Кинерет – антитеррор. Антитеррор – это убить другого.
– Брод, Пауков, Раппопорт, Иванов и Богомольный! Равняйсь! Кто мочится во сне, признавайся сразу, – сказал на иврите лейтенант Пинхасов. – Вопросы есть?
Они валились с ног от беготни туда-сюда. В первую ночь на блокпосту снился вчерашний день.
Днем Пинхасов учил стрелять из «узи» Иванова.
Рота на защите израильской границы.
– Будем бить «духов», – сказал Вася Пауков, рыжий штангист легчайшего веса.
Холмы Ливана синели на горизонте, как на плохом телеэкране. Хотелось сродниться с землей и зарыться в нее от солнца и неизвестности.
– Раби, – обратился к лейтенанту Брод, – у Иванова очки упали.
– Лейтенант, – спокойно поправил лейтенант.
– Раби, он очкарик.
Брод будто издевался над лейтенантом.
– Как ему не стыдно, – серьезно сказал лейтенант. – Есть две постыдные вещи: мочиться под себя и носить очки.
Минута молчаливого размышления над каменистым полем и заросшими холмами.
Минные поля ограждали себя от кровных братьев, ибо надоело Земле глотать кровь. В лесу растяжки между деревьями заросли паутиной и теперь земля ненавидела человека.
И когда никто не хотел умирать, пришла музыка хезболлах. Не фонограмма пуль, не какая-то симфоническая фанера, но ухнул гранатомет. Лейтенанту Пинхасову оторвало ногу по колено. Его и Брода отбросило на камни, кровью истекал Пинхасов. Автоматные пули и разрывы гранат приговорили израильтян и палестинцев к этой музыке смерти.
– Прикрою, – выдохнул Николай.
Это в нем заговорил сухумский футбол, Тамар, мать, отец, сестра. И все разом кричали. Кричал Тель-Авивский базар.
– Хацилим! Бананот! Тапуа!
– Гахаяль хазэ нэхэраг! (Этот солдат погиб).
– Говори по-русски.
– Он прикрывал раненых и погиб.
– Есть документ, что мать его еврейка?
– Хамисмахим ло нимцеу. Таазор ли бэвакаша. (Документ не был найден. Помоги, пожалуйста).
– Закон запрещает хоронить нееврея на еврейском кладбище.
– А погибать нееврею за еврейскую землю?
– Лама ата омэр ли эт зэ? (Зачем ты мне это говоришь)?
– Мамзер! (Вот гад)!
– Вуз-вуз![1]
На Рош-А-Шана сионист из Америки для Ильи и Гали Раппопортов купил номер в отеле с видом на море.
– Это ваш дом в Израиле. Живите до ста двадцати. Это в память о герое Израиля Николае.
Но им нужно было доставить тело Раппопорта в Краснодар, где его ожидали Светлана и могила.
На черном мраморе высечен крест.
Каждый день, во все времена года на рассвете сошедшая с ума несчастная Светлана, Илья и Галя приходили на могилу Николая.
По вечерам Галя учила английский.
Лучшие мгновения
Музыка Шопена, искренняя, как падающий снег за окном, вдруг придала смысл январю. Квартира Лернера – пересечение Ленинского и Академической. Из-за золотистых обоев многолюдная гостиная словно подсолнух…
Лернер заведовал кафедрой кибернетики МГУ до подачи документов на алию. Два года назад устроил еженедельный семинар инженеров. На юбилей отказники слетелись из Минска, Вильнюса, Тбилиси, Киева, Ленинграда.
Лернер играл Шопена. Звуки пробуждали воображение, где изгой улучшал мир. Так пророк освобождал рабов от идолопоклонства.
В гостиную вынесли самовар, горку баранок и печенья. Загомонили.
– Под Эрец Исраэль море нефти, – сказал Левич.
– Ее никто не видел, – удивился Абрамович.
– Когда везде исчезнет нефть, – сказал, прихлебывая чай, Левич, – ее найдут в Израиле.
– Там даже нет воды, – грустно сказал Розенштейн. – Чем торговать?
– Мы будем продавать песок, – встрял в разговор Басин из Минска.
– Святой землей торговать?! – прикинулся Абрамович.
– Евреи, – обратился к ним Лернер, – я прошу вас всех заполнить вот эти анкеты.
– Что это даст? – спросил Абрамович.
– Как что? Свободу! Конгрессмены будут на них ссылаться, мол, Абрамович, мирный строитель, он не мог знать государственные секреты.
– Почему я не мог знать? У меня был третий допуск.
– Что увозить в Израиль?
– Лучшие мгновения.
– Бог управляет миром через законы физики.
– Упал в водопад, расслабься.
На кухне Щаранский и Липавский играли в шахматы. Липавский пожертвовал пешку и подошел к окну.
– Машины у подъезда. Не за нами?
– А ты думаешь, что «Волга» только у тебя? – Щаранский принял жертву на шахматной доске.
– Вот так арестовали Бегуна, – Липавский вернулся к доске.
– Зря ты отдал мне пешку, Саня. Через три хода тебе мат.
– Тогда я сдаюсь, – обрадовался Липавский.
На кухню вошел Лернер с анкетами. Щаранский написал на листе: «Как будем выносить анкеты из квартиры?» «Я вынесу анкеты» – написал Липавский.
– У Лернера есть что-нибудь покрепче чая? – улыбнулся Липавский.
– Я теперь пью только кошерное, – сказал Лернер, – водку могу предложить.
– Люди расходятся? – спросил Липавский.
– Какой там! – засмеялся Лернер, – Альбрехт пришел. Это теперь до утра.
– Охота им слушать всякую чушь.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.