Эвтаназия - [48]

„О, Боже, дай мне одно крыло Антуана де Сент-Экзюпери, а второе – Ричарда Баха!"

„Дай мне!!!"

Меня тоже начали раздражать мои очки. Я уже готов был достать себе другие – с багровыми стеклами. Хоть таким способом достичь желаемого результата.

Я не раз говорил, что романы Середы воздействовали на мое зрение: каждый новый день воспринимался мною, будто этюд в багровых тонах. Но это в жизни. А на бумаге ничего не выходило.

А тысячу баксов я благополучно спалил на совке Кузьмича. Ту самую тысячу, которую Момина оторвала от себя, хоть ее собственные дела шли не лучшим образом.

Я выключил компьютер. Его в крайнем случае можно отдать назад. Конечно, жаль „Кирилла и Мефодия", которые являются при необходимости словно джин из бутылки. Неважно!

И тут в дверях появилась Ева.

А я уже почти забыл о ее существовании.

– Ну что, отдохнул от меня? – плотоядно улыбаясь, поинтересовалась она.

– А, Венера пожаловала, – сказал я.

Она даже не задалась вопросом, почему Венера. Ну, Венера – так Венера, богиня красоты, все-таки.

А я не удосужился уточнить, что от этого лечиться надо.

Господи, что же я рассказывал вам о ней, когда она заходила ко мне в прошлый раз? Совершеннейший бедлам в башке. Это „Предвкушение Америки" окончательно сбило меня с понталыку. Думаю, не будет ничего удивительного, если я вообще начну заговариваться и нести всякий вздор вроде „Клара у Карла украла корала…". Поскольку эти бесчисленные перемещения в пространстве между Россией, Америкой и островком в Атлантическом океане, с учетом смены климата и разницы во времени… О чем это я? Ах, Ева!

Когда я впервые позвонил ей по телефону, оставленному в наследство Сашкой Аврутиным, я и не подозревал, что по образованию она – сексопатолог. Было лишь известно, что она – девочка по вызову. И ничего такая девочка – старательная. Она пришла ко мне на Маяковскую – на проспекте Ленина ей так и не довелось побывать, – держа в руках клочок бумаги с адресом.

– Вы Твердовский?

– Я.

– Раздевайтесь.

Можно было подумать, что она собирается лечить меня или рисовать. И что это она намерена платить мне за обнаженную натуру.

– Сами раздевайтесь, – буркнул я, хотя еще минуту назад совершенно не собирался обращаться к ней на вы. Однако это показалось даже забавным: „Будьте так любезны, снимите трусики."

– А душ у вас есть? – поинтересовалась она. – Вы мне по телефону обещали.

– Душ есть.

– Прекрасно!

Она не стала дожидаться повторного приглашения и начала торопливо снимать с себя одежду. Выпрямилась передо мной, в чем мать родила. Погладила свои бедра.

– Меня зовут Ева, – сказала она.

И с достоинством встретила мой придирчивый взгляд. Поскольку я впервые имел дело с проституткой, мне хотелось казаться циничным.

– Фигового листка не хватает, – заметил я. – Какая же вы Ева без фигового листка?

– Неплохая идея – учтем на будущее. А где обещанный душ?

Я повел ее по коридору.

Фигурка у нее была ничего, и кожа совершенно чистая, палевого оттенка. А лицо было каким-то несовременным – такие можно увидеть в чепчиках на полотнах фламандцев – гладкое, востроносое и симпатичное.

– Давай, залазь тоже, – сказала она, неожиданно переходя на ты.

Я залез. Как был в спортивном костюме, так и залез. Только тапочки на полу оставил. Притянул ее к себе и поцеловал в губы. Она ответила языком, засунув ладони мне под штаны и шевеля там пальцами. Но когда я со звуком оторвался от нее, она сказала, что поцелуи в губы не входят в сервис. Зато я могу поставить ей засос где-нибудь на животе, если захочу.

– Я похож на Адама? – поинтересовался я.

– Скорее на змея-искусителя, – сказала она. – Где тут древо познания Добра и Зла?

Я поимел ее прямо в душе.

Все это я рассказываю вовсе не для того, чтобы как-то напрячь ваше воображение. Тут важно только, что, как выяснилось впоследствии, в квартире, где отсутствовал душ, она повторно не появлялась. Отвечала по телефону, что занята или завязала – что-то в этом духе. Ну, на Фонвизина у меня еще душ был, хоть и работал с перебоями. Но здесь-то его и в помине нет! Комната-музей летчика Волкогонова есть, а душа нет – случается и такое.

А она все ходит и ходит (деньги с меня она перестала брать почти что с самого начала). И я имею все основания полагать, что дело вовсе не в музее летчика Волкогонова.

Тогда, в первый раз, она поинтересовалась, не писатель ли я вроде Аврутина.

– В каком-то смысле, да, – сказал я. – Только он – классик, а я – современник.

– Дай, пожалуйста, что-нибудь почитать.

У меня приятно захолодило в промежье. Но я тут же напустил на себя безразличный вид.

– Делать тебе нечего.

– Ночами, представь, нечего. Ведь я редкий тип фауны – дневная проститутка.

Она объяснила, что нашла себе нишу, ведь борьба за мужское тело разворачивается, как правило, вечером. А к утру она ослабевает и постепенно сходит на нет.

И действительно – с конкурентами у нее проблем не возникало. Избивали ее преимущественно клиенты. Один, угрожая ножом, заставил ее сбрить на себе все волосы: на голове, с бровей, под мышками, на лобке, – словом, везде. А потом сам сбрил ей волосы вокруг анального отверстия. Дважды ее при этом поранив. Так, что ей потом было больно ходить на горшок.