Европейская поэзия XVII века - [17]

Кому, кому во зло, что я влюблен?

Иль корабли от вздохов тонут?

От слез моих угодья стонут?

А равнодушье гонит лето вон?

Кого спалил в чумном огне

Зной, полыхающий во мне?

Ведь, как и прежде, стряпчие в цене,

Солдат войной не обделен —

А я всего влюблен!

Преображаясь волею любви,

Мы — мотыльки, и мы же — свечи.

Самим себе спешим навстречу.

Орел и голубь — всё в одной крови.

И феникс — это мы вдвоем.

Едины в тождестве своем,

Самих себя друг в друге познаём:

Восстал из пепла — и живи

Для таинства любви.

Ну, а умрешь, так смерти нет в любви.

Назло могильному покою

Мы станем, стих, твоей строкою.

Ты нас людскому слуху назови.

Коль нам в анналах места нет,

Мы под жилье возьмем сонет.

В его созвучьях сохранив наш след,

Навеки нас благослови

Войти в канон любви.

Взыскуйте все, кого любовь

В душе друг друга поселила,

Кому от мук ничто не мило,

Кто сокрушен, вселенной явь и новь

Вобрал в себя зерцалом глаз

(И потому она свелась

К размерам, осязаемым для вас):

И нам, о небо, уготовь

Такую же любовь!

БЕСКОНЕЧНОСТЬ ЛЮБВИ

Коль наше чувство звать нельзя любовью,

То, значит, между нами только связь.

Но я устал, залито сердце кровью,

А из любви бесстрастность родилась.

Опустошен я — просьбы, клятвы, взоры

Я не скупясь истратил на тебя,

Был верен букве договора

И ждал, надеясь и любя.

Но если вдруг — прости мне эту грязь —

Твоей любви делима ипостась,

То нет надежд на большее, чем связь.

А вдруг любовь меж нами — а не связь,

Тогда твоя любовь не безраздельна.

Быть может, кто-то, вкруг тебя виясь,

Слезой своей распорядившись дельно,

Смог вынудить тебя любить его;

Что делать нам тогда? Мы — жертвы рока

Любить друг друга, больше никого —

Таков наш договор без срока.

И все же одарен я, словно князь:

Твой дар — земля; все, что живет, плодясь

И множась здесь, крепит меж нами связь.

Нет, безраздельности желать нельзя:

Настанет миг — ничто не будет ново,

Но не кончается любви стезя,

Мне нужно новое твое хоть слово.

Не суждено нам быть всечасно рядом,

Но мне спокойно, о любовь моя:

Не предпочту я никаким усладам

Сердец свиданье в море бытия.

Все ж мы должны, на щедрость не скупясь,

Один в другого преосуществясь,

Нерасторжимой сделать нашу связь.

ТВИКНАМСКИЙ САД

В тумане слез, от вздохов невесомый,

Я в этот сад вхожу, как в сон знакомый;

И вот — к моим ушам, к моим глазам

Стекается живительный бальзам,

Способный залечить любую рану;

Но монстр ужасный, что во мне сидит,

Паук любви, который все мертвит,

В желчь превращает даже божью манну;

Воистину здесь чудно, как в раю,—

Но я, несчастный, в рай привел змею.

Уж лучше б эти молодые кущи

Развеял холод мстительно-гнетущий!

Уж лучше б снег, нагрянув с высоты,

Оцепенил деревья и цветы,

Чтобы не смели мне в лицо смеяться!

Куда теперь укроюсь от стыда?

О Купидон, вели мне навсегда

Частицей сада этого остаться,

Чтоб мандрагорой горестной стонать

Или фонтаном у стены рыдать!

Пускай тогда к моим струям печальным

Придет влюбленный с пузырьком хрустальным:

Он вкус узнает нефальшивых слез,

Чтобы не все отныне брать всерьез

И заблуждаться менее, чем прежде;

Увы! судить о чувствах наших дам

По их коварным клятвам и слезам

Труднее, чем по тени об одежде.

А та — единственная, кто не лжет,

Правдивостью своей меня убьет!

РАСТУЩАЯ ЛЮБОВЬ

Я полагал: чиста, как идеал,

Моя любовь; а вышло, что она

Сезону и закону естества,

Как вешняя трава, подчинена.

Всю знму клялся я, что невозможно

Любить сильней — и, вижу, клялся ложно.

Но если этот эликсир, любовь,

Врачующий страдание страданьем,—

Не квинтэссенция, но сочетанье

Всех ядов, горячащих мозг и кровь,

И власть его от солнца происходит,—

Тогда не столь абстрактною выходит

Любовь, как проповедует поэт —

Тот, у которого премного лет

Другой подруги, кроме Музы, нет.

Любовь — то созерцанье, то желанье!

Весной она не больше — но ясней:

Так солнце Весперу дарит сиянье,

Так зеленеют рощи от дождей,

Так сок струится к почкам животворней,

Когда очнутся под землею корни.

Растет любовь — и множатся мечты,

Как на воде круги от середины,

Как сферы птоломеевы, едины,

Поскольку центр у них единый — ты!

Как новые налоги объявляют

Для нужд войны, а после забывают

Их отменить, — так новая весна

К любви неотвратимо добавляет

То, что зима убавить не вольна.

ПРОЩАЛЬНАЯ РЕЧЬ О СЛЕЗАХ

Дозволь излить,

Пока я тут, все слезы пред тобой,

Ты мне их подарила и в любой

Отражена, и знаешь, может быть,

На них должна

Лишь ты одна

Глядеть; они плоды большой беды,

Слезинкой каждой оземь бьешься ты,

И рушатся меж нами все мосты.

Как географ,

Который сам наносит на шары

Границы океанов и держав,

Почти из ничего творя миры,

Наносишь ты

Свои черты

На каждую слезу мою, но вот

Вскипает слез твоих водоворот,

И гибнет все, и лишь потоп ревет.

Я утону

В слезах твоих, сдержи их поскорей,

Не стань дурным примером для морей,

Мечтающих пустить меня ко дну,

Вздыхать не смей,

Хоть онемей,

Но бурь вздыхать глубоко не учи,

Чтоб не смелй они меня в ночи…

Люби и жди, надейся и молчи.

НОКТЮРН В ДЕНЬ СВЯТОЙ ЛЮСИ, САМЫЙ КОРОТКИЙ ДЕНЬ ГОДА

День Люси — полночь года, полночь дня,

Неверный свет часов на семь проглянет:

Здоровья солнцу недостанет

Для настоящего огня;

Се запустенья царство;

Земля в водянке опилась лекарства,

А жизнь снесла столь многие мытарства,

Что дух ее в сухотке в землю слег;