Эвропатология личности и творчества Льва Толстого - [33]

Точно также Крепелин** выделяет эту форму аффективной эпилепсии, как самостоятельную форму, отмечая все вышеприведенные характерные черты, т. е. также отсутствие эпилептического изменения личности в смысле слабоумия, несмотря на судорожные припадки; также зависимость этих припадков от аффекта и волнения, и вообще все течение этой болезни зависит от влияния внешних обстоятельств (в особенности волнений), чего при генуинной эпилепсии не бывает.

__________________

* Bratz. -- Die Affectepileptische Anfalle der Neuropathischen und Psychopatischen. Monats: hrifft f r Psychiatrie und Neurologie 1911.

** Kraepelin. Psychiatrie B. III. 1140 p. 68

Кроме того, Крепелин отмечает еще и следующие психические симптомы, свойственные аффективной эпилепсии: чрезвычайно сильная раздражительность, патологические изменения настроения, приступы патологического страха, состояние затемнения сознания с самообвинениями, а иногда с галлюцинациями, бывают также состояния сильного возбуждения, иногда сопровождающиеся затемнением сознания. Бросается также в глаза то, что в этом симптомокомплексе аффективной эпилепсии содержатся перемешанные между собой симптомы эпилептического и истерического заболевания и что этой аффективной эпилепсии подвержен более мужской пол, нежели женский.

На основании этого, а также на основании всего клинического течения, Крепелин считает это заболевание все-таки ближе к эпилептическому, нежели к истерическому.

Если мы проанализируем симптомокомплекс, найденный нами у Льва Толстого с симптомокомплексом аффект-эпилепсии Крепелин-Bratz'a, то мы находим полную их тождественность. И, действительно, в симптомокомплексе болезни Льва Толстого мы находим 2 компонента, определяющие клиническую картину. Компонент эпилептический и компонент истерический, которые переплетаются между собой в тот "запутанный клубок" симптомов, о котором говорит Крепелин. Наличие "истерических реакций" у Толстого не только не противоречит нашему диагнозу, а, наоборот, подтверждает его справедливость, ибо наличие истерического компонента перепутанного с эпилептическими симптомами и характерно для аффект-эпилепсии и точно также для болезни Льва Толстого.

Резюмируя все клинические данные, приведенные в этой работе, мы приходим к следующим выводам:

Лев Толстой страдал аффект-эпилепсией (в смысле клинической картины, описанной Bratz-Крепелином), на основании следующих данных:

1. Лев Толстой был подвержен судорожным припадкам, сопровождавшимся полной потерей сознания с последующей амнезией. Перед припадком: бред и состояние полной спутанности.

2. Припадки эти всегда следовали после аффективных переживаний.

3. Эти припадки не вызвали у Льва Толстого эпилептического изменения психики (в смысле слабоумия); наоборот, несмотря на глубокую старость, его психические функции стояли до конца его жизни на свойственной ему высоте. Кроме того Л. Толстой страдал:

4. Приступами сумеречного состояния, которые часто завершались припадками.

5. Также тяжелыми приступами патологического страха смерти, которые носили характер тяжелых сумеречных состояний.

6. Эти приступы сопровождались галлюцинациями (зрительными и слуховыми часто устрашающего характера).

7. Сумеречные состояния часто сопровождались экстазами. автоматизмом, ступором, психической аурой, а иногда импульсивными действиями.

8. Кроме того, он был подвержен приступам Petit mal, головокружениям с потерей равновесия и обморокам.

9. По своему характеру Л. Толстой принадлежал к личностям аффективно-раздражительного типа (так называемый "эпилептический характер").

10. Время от времени он был подвержен патологическим изменениям настроения (депрессия и проч. ).

11. Все перечисленные симптомы и вообще вся картина страдания развились на основе невропатической и психопатической предрасположенности.

12. Артериосклероз в старости мог сыграть роль ухудшающего фактора.

II. АФФЕКТ-ЭПИЛЕПТОИДНЫЕ МЕХАНИЗМЫ И ВЛИЯНИЕ ИХ НА ПОВЕДЕНИЕ ЛИЧНОСТИ Л. ТОЛСТОГО

Давно уже стало общим местом для всех -- при исследовании личности Толстого -- обязательно отмечать сложность, многогранную противоречивость, парадоксальность, неустойчивость личности и поведения Толстого. Однако, до сих пор нет ни одного удовлетворительного объяснения, которое нам правильно указало бы на механизмы, управляющие этой личностью.

Мы исходили из того убеждения, что без клинического освещения и анализа этих механизмов Толстой остается непонятым. Вот почему мы сочли нужным сначала в предыдущих главах показать эти клинические данные, чтобы потом на их основе иметь возможность показать эти механизмы личности и поведения Толстого.

В этой главе мы и займемся этим вопросом.

При изучении личности и поведения Толстого замечательным является та особенность, что нигде так ярко и выпукло не построены психические механизмы по законам диалектического развития, как у него. Какой бы комплекс его психической жизни мы ни брали, всегда он строго логически вытекает из другого противоречивого комплекса его исключающего и с ним антагонизирующего. Получается убеждение, что вся психика Толстого построена из противоречащих друг другу комплексов. Ниже мы приводим иллюстрации таких комплексов.