Европа и расовая социальная революция - [39]

У русских националистов, во всяком случае у умных и думающих, в связи с этим тоже появляются кое-какие выводы.

Вывод первый. Чёрного кобеля не отмоешь до бела

Если бы вдруг правительству действительно удалось заинтересовать отечественные и зарубежные банки вкладывать деньги в восстановление производства в России, русским националистам делать было бы нечего, и они бы выродились в маргинальные группировки, не имеющие ни политической перспективы, ни роста влияния. Но, к удовлетворению русских революционеров националистов, к удовлетворению русских национал-демократов, режим именно таков, каким он сложился, то есть является безусловной диктатурой коммерческого космополитизма. Весь политический опыт новых собственников показывает им яснее ясного. Режим прочно утвердился в стране за последние пять лет на основаниях идеологического господства буржуазно-демократического либерализма, при политическом господстве требований к стране со стороны только коммерческого интереса, всегда и везде ставящего эгоизм частных собственников выше интересов государств и населяющих их наций, народов и народностей.

Это требование подчинения интересов государств и их населения эгоизму частных собственников – имманентная, внутренняя суть коммерческого интереса, из которой вытекает его агрессивный, разбойный космополитизм. Если политические интересы развития производительных сил конкретной страны не организованны, не внедрены во власть, не в состоянии держать в узде коммерческий политический интерес посредством неусыпного надзора государственной власти, он превращается в страшное, вырвавшееся на свободу зло, зло абсолютное, зло смертоносное и безумно разрушительное. Ибо в таком случае выразители коммерческого интереса звереют день ото дня, хуже мародёров грабя всех, от младенцев до стариков. В чём население России и убеждается на своём горьком опыте, оказавшись под гнётом ничем не сдерживаемой диктатуры коммерческого космополитизма. Господствующий в России режим выразителей интересов коммерческой спекуляции всего за три с половиной года разграбил и разрушил страну так, как не удалось бы этого сделать жестоким завоевателям.

Президент Ельцин, то есть глава и олицетворение разбойного режима, судя по многим признакам и высказываниям его окружения, мнит себя великим реформатором, сравнимым не меньше, чем с Петром Великим. Но царь Пётр потому и стал Великим, что поставил цель ускоренно развить в отсталой стране мощное промышленное производство, показывая подданным личный пример, оставшись в памяти народа и кузнецом, и плотником, и кораблестроителем, давшим жизнь многим новым и старым городам. Производя революционные Преобразования в условиях страшной двадцатилетней Северной войны, бросая на строительство и обеспечение армии и флота все средства государства, он одновременно увеличил в несколько раз производительные силы и к концу жизни утроил доходы казны, подчинив торговые возможности именно промышленному развитию огромных регионов. А нынешняя клика власти довела мощное индустриальное государство до полного развала производительных сил и до повсеместных банкротств промышленных предприятий, до подлинного экономического бедствия. Достаточно одного только примера. В апреле текущего 1997 года бюджет России на 43%(!) наполнился из налогов мало что производящей Москвы, что нагляднейшим образом показывает, до чего доведена огромная страна. Она на грани такого хозяйственного краха, какого не знала никогда в своей непростой истории.

Это не прошлые ошибки, не заблуждения правительства, осознав которые можно исправить положение, – а именно так пытается представить дело в своих неоднократных высказываниях Президент. Нет, это сознательная политическая линия клики власти. За какие такие проступки были изгнаны из правительства вице-премьеры Сосковец и Каданников? Только за то, что они пытались, – действительно, пытались, – бороться с разрушением промышленного производства, производительных сил. Все остальные дельцы "команды Президента" шарахались от ответственности за производство в стране, как от чумы. Характерно, что никто из "реформаторов команды Президента", оказываясь вынужденным покидать важные посты, не стал связываться с производством, держась от производительного предпринимательства подальше, как будто боясь проказы. Все они становились банкирами, владельцами или совладельцами коммерческих фирм, увеселительных заведений разного рода, директорами фондов и прочее и прочее. Своих детей они тоже пристраивали к коммерческим банкам, к коммерции и только к коммерции в том или ином её проявлении, отправляли на изучение бизнеса за рубеж опять же только в коммерческие учебные заведения. Они привязываются к господствующему классу, к диктатуре коммерческого космополитизма целыми кланами, семействами, изгоняя из их членов самую мысль о возможности заниматься производительным, не спекулятивно-посредническим видом деятельности.

Тот же Чубайс, сейчас убеждённо заявляя о намерении направить усилия правительства на подъём производства, в прошлом году, оказавшись изгнанным из этого правительства, занялся отнюдь не производственным предпринимательством. Он посвятил себя в чистом виде посредническому спекулятивному бизнесу, брокерству. Отчего же, спрашивается? Оттого, что за несколько месяцев, не особенно утруждая себя ученичеством, он по официальным отчётам, которым мало кто верит, заработал полтора миллиарда рублей. Тогда как один из самых удачливых и умелых предпринимателей страны, успешно руководящий десятком предприятий не один год, положивший на их становление напряжённые труды, офтальмолог Святослав Фёдоров за весь прошедший год заработал пятьсот миллионов. То есть представители клики власти производством заниматься не хотят, не умеют, потому что там надо действительно напряжённо думать, планировать капиталовложения, долго трудиться с полной самоотдачей и нельзя заранее рассчитывать на спекулятивную сверхприбыль. Но даже не в этом главное. А в том, что производственным предпринимательством могут заниматься только социально, цивилизованно развитые люди, а от таких специалистов режим в период становления избавлял подступы к власти беспощадно.