Европа и ислам: история непонимания - [71]

Подобные факты объясняют, почему в католических землях в этот переломный момент начали звучать утверждения о «сходстве» между протестантизмом и исламом. Протестанты в ответ на это обвинили самих католиков, повторяя доводы Джона Уиклифа: тот, примерно в 1378–1384 годах, когда казалось, что угроза мусульманского вторжения миновала, утверждал, что погрязшая в безнравственности и мерзостях римская церковь стала похожа на ислам. Вот почему, продолжали поборники Реформации, нравственное обновление церкви более необходимо, чем война против ислама, который будет побежден без всякого оружия, если христиане исправятся и смогут поставить свою добродетель в пример мусульманам. Как раз при помощи таких аргументов в эпоху Реформации и Контрреформации возникло различие между понятиями «защита Европы» (defensio Europae) и «защита христианства» (defensio Christianitatis).

Среди лютеран тем временем — не без усилий со стороны таких видных деятелей, как Юстус Ионас и Меланхтон, — распространялось толкование седьмой главы книги пророка Даниила, согласно которому «небольшой рог» Зверя — это турецкая империя. (Кальвин, по всей вероятности, с этим бы не согласился). На такой трактовке настаивал и сам Лютер. Со своей стороны Эразм — возможно, косвенно побуждаемый императором — в ответ на послание Лютера от 1529 года «О войне против турок» («Von Kriege wider die Türken») в следующем году написал во Фрайбурге небольшой трактат, озаглавленный «Полезнейшее рассуждение насчет войны с турками» («Utilissima consultatio de bello Turcis inferendo»). To была кульминация его многолетней деятельности, состоявшей в призывах к европейским правителям прекратить вражду и выступить единым фронтом против общего врага.

И сам Лютер, как все немцы того времени, был встревожен турецким натиском, но не слишком сильно: Саксония, где он жил, находилась в безопасности от возможного вторжения, а нападение османов на Вену, оплот католицизма, не слишком его расстроило. Лютер неоднократно ставил на одну доску всех своих противников — евреев, турок, папистов, последователей Цвингли и так далее, — не делая различий между ними. Турки довольно часто упоминаются в его знаменитых застольных речах (Tischreden).

В 1531 году Эразм заявил, что если герцог Саксонский отправится против неверных, он охотно пойдет за ним, уверенный в том, что его, Эразма, мученическая смерть убедит Бога истребить османов. В 1532 году стало известно, что султан Сулейман, тремя годами ранее вынужденный снять осаду Вены, готовит новое наступление. Эразм был явно встревожен тем, как немцы вели военные приготовления, утверждал, что Фердинанд I Габсбург будет разбит, и выражал опасения, что Папа намеревается столкнуть немцев друг с другом, а затем натравить турок на них всех. В основе этих соображений лежала та мысль, что турки и католики являются тайными союзниками. Католики тем временем заявляли, что турецкая угроза есть признак того, что Господь гневается на христиан за распространение ереси Лютера.

Согласно Лютеру, турок (то есть мусульман) и католиков объединяет также и сходство между их учениями. И те и другие, к примеру, считают, что Бог помогает лишь праведникам, но не грешникам. Сравнивать учение об оправдании только по книгам об исламском праве может показаться по меньшей мере странным, но дело в том, что — продолжал Лютер — мусульмане, как и Папа, не могут воззвать к богу через Христа: первые из-за того, что не признают божественной природы Христа, а второй из-за того, что извратил слово Божье. В действительности великий реформатор не имел достаточно ясного представления об исламе (считая его то религией, то еретической сектой) и не проявлял к нему большого интереса: одно дело — турки, представляющие опасность, и совсем другое — их религия, достойная, с точки зрения Лютера, лишь презрения. Лютер тем не менее оставался верным подданным Карла V; в сентябре 1532 года он с удовлетворением вспоминал, как несколькими годами ранее французский король Франциск I был разгромлен при Павии, несмотря на то, что полагался на помощь турок. Лютер, разумеется, не мог предвидеть того, что несколько позже и французы, и немецкие князья-лютеране будут одинаково стремиться к соглашению с турками.

Кроме того, успехи турок не производили на Лютера особого впечатления. Он был хорошо знаком с римской историей и на Рождество 1537 года заявил, что примерно за сто лет Османская империя приобрела меньше территорий, чем Римская империя за половину того же срока. Империи Карла и Сулеймана, добавлял он, — всего лишь бледные подобия римской.

Такое непрерывное обсуждение вопросов, связанных с турками и исламом, не могло не породить соответствующих научных текстов, в том числе исторических обзоров, таких, как «Связка времен» («Fasciculus temporum») Вернера Ролевинка и «Об изобретателях вещей» («De inventoribus rerum») Вергилия Полидора. В подобных работах, которые постоянно увеличивались в числе и в объеме, ислам рассматривался на основе хорошо известных средневековых источников, византийских, западноевропейских. Ошибки, беспорядочно разбросанные по этим текстам, повлекли за собой ряд недоразумений, которые зачастую трудно не только объяснить, но даже описать. Например, в своем «Рассуждении о войне с турками» («Consultatio de bello Turcis inferendo») Эразм развил забавный и ошибочный тезис Вергилия Полидора о том, что пророк Мухаммед был убит турками, которые вначале следовали за ним в грабительских набегах, а потом взбунтовались против него.