Европа и ислам: история непонимания - [62]

Понтифик, со своей стороны, был полон решимости осуществить крестовый поход. Его настойчиво подталкивал к этому и секретарь императора Фридриха III, уже знакомый нам Эней Сильвий Пикколомини, епископ Сиенский, утверждавший, что Папа, потрясеннный известием о падении Нового Рима, готов принять на себя как политическое, так и военное руководство будущей масштабной экспедицией. Архиепископ Митилены Леонард Хиосский — который, как и Исидор Киевский, оказался непосредственным свидетелем падения Константинополя, был ранен и захвачен в плен, — составил для понтифика свой знаменитый отчет «Об оставлении и утрате города Константинополя» («De urbis Constantinopoleos iactura captivitateque»). В нем он ясно указывает, на ком лежит ответственность за происшедшее: на греках, настроенных против церковного объединения, на слабых и лицемерных западных христианах, озабоченных только собственной безопасностью и устройством собственных дел, и на самом Джустиниани Лонго, которому Генуэзская республика поручила защиту города.

30 сентября 1453 года Николай V издает буллу о крестовом походе «Хотя церковь христова» («Etsi Ecclesia Christi»), являющуюся красноречивым свидетельством тревог того времени. В ней снова говорилось об османском султане как о прообразе Антихриста, о красном драконе Апокалипсиса, а далее, естественно, следовали обычные в таких случаях указания об индульгенциях, о десятине, которую надлежало собрать со всего христианского мира, об отлучении от церкви и наложении интердикта на любого, кто так или иначе будет оказывать помощь туркам.

Поначалу казалось, что призыв услышан. Император демонстрировал, что его намерения неизменны. Герцог Бургундский во время праздника в Лилле дал торжественный обет принять участие в крестовом походе. Эта клятва, сделанная в духе рыцарских традиций, получила название «Обета фазана» (Voeux du faisan). Альфонс Великодушный делал подобные же заявления и одновременно не скупился на дифирамбы в адрес Скандербега, называя его своим главным полководцем. С Балкан поступали известия, внушавшие оптимизм: казалось, что сербы, венгры и албанцы намерены выступить единым фронтом против османского наступления. Тем временем Папа по старой традиции, идущей от времен Григория X и Лионского собора 1274 года, настойчиво требовал писать трактаты, отчеты и воспоминания. Это помогло бы лучше узнать турок и в то же время выработать наиболее эффективные формы организации будущего решающего крестового похода.

На самом же деле христианские правители относились друг к другу враждебно и вовсе не собирались ввязываться в войну, которая принесла бы пользу одним государствам за счет других. Балканская политика неаполитанского короля и его дружба со Скандербегом вызывали обеспокоенность у Венеции, которая намеревалась вознаградить себя за причиняемые ей неудобства, со всеми необходимыми предосторожностями укрепляя свои отношения с султаном. На карту были поставлены контроль над проливом Отранто и свобода плавания через него из Средиземного моря в Адриатику и обратно. Тем временем постепенно проходил испуг от падения Константинополя, спадала волна крестоносного энтузиазма и все больше недовольства вызывала решительность, с которой церковь взялась за сбор десятины. В апреле 1454 года император созвал в Регенсбурге ассамблею Священной Римской империи, пригласив на нее как герцога Бургундского, так и итальянских правителей. Однако приехал только первый; остальные под разными предлогами уклонились от участия в ассамблее, поскольку боялись, что будут вынуждены принять на себя какие-то обязательства. С другой стороны, и сам Фридрих III не был уверен, стоит ли проявлять излишнее рвение. В результате он так и не появился в Регенсбурге, поручив дела ассамблеи Пикколомини. Даже Филипп Бургундский, в чьем желании осуществить крестовый поход не приходится сомневаться, не мог посвятить себя этому делу настолько, насколько ему того хотелось: он опасался, что освободившаяся от английской угрозы Франция нанесет предательский удар. Пикколомини быстро понял, что наткнулся на глухую стену из безразличия и преднамеренного обструкционизма. Его письма, относящиеся к этому периоду, и особенно самое знаменитое, от 5 июля, полны горького пессимизма.

Вторая ассамблея, созванная во Франкфурте 29 сентября, в праздник архангела Михаила — покровителя крестоносцев, — также потерпела фиаско. Император не появился, снова передав все полномочия Пикколомини. Третья ассамблея, созванная в феврале следующего года в городке Винер-Нёйштадт и начавшаяся с очередных отговорок, была распущена при известии о смерти Николая V.

Николай V — Томмазо Парентучелли — не был горячим приверженцем идеи крестового похода до падения Константинополя и стал ее запоздалым, но решительным сторонником после этой трагедии. Закончил же он свой земной путь в горьком убеждении, что совокупность политических, дипломатических и экономических причин делала невозможным объединение христианского мира против опасного врага: всем уже стало ясно, что этот враг может быть весьма полезен в качестве тайного или явного союзника против других христианских держав. И этот урок был хорошо усвоен европейскими правителями на три века вперед.