Европа и ислам: история непонимания - [22]

Альфонс VI, который отчаянно пытался взять реванш, потерпел в 1108 году еще одно поражение при Уклесе, между Толедо и Куэнкой, где потерял своего единственного наследника, дона Санчо. Инфант был ему очень дорог: он был рожден от связи с сарацинкой Зайдой, невесткой севильского кади, которую Альфонс горячо любил.

Итак, после толедского триумфа поединок христиан и мусульман на Пиренейском полуострове завершился для первых позорным поражением. Но совсем иначе обстояли дела в других местах: на Средиземном море, в Италии, в Сирии.

Герои и мученики

Хребет высок, в ущельях мрак царит,

Чернеют скалы в глубине теснин.

Весь день идут французские полки,

На много миль разносятся шаги…

Это начало знаменитой LXVI лассы «Песни о Роланде». Существует множество вариантов этого произведения, дата создания которого точно не определена. Целые поколения обитателей Западной Европы пели эти или похожие стихи и запоминали их наизусть. Их сердца начинали биться сильнее, когда эти строки вспоминались им на мрачной дороге в Пиренеях, между Остабатом и Пуэнте ла Рейна — то есть там, где сходились пути паломников из Тура, Везле, Лe Пюи, чтобы затем соединиться с «южной дорогой», которая шла от Сен-Жиля, и затем через Логроньо, Леон и Бургос устремиться в священную Компостелу (Campus Stellae), где паломников ожидал апостол Иаков. Если какую-то дорогу и можно назвать «дорогой Европы», то именно эту: никакой другой маршрут так не способствовал формированию европейского самосознания.

Роланд — главный герой одной из самых известных и значительных эпических песен на старофранцузском языке, составляющих каролингский цикл. Нам почти ничего не известно об исторической личности, которая с XI–XII веков станет одной из главных фигур в европейской эпической традиции. Имя, которое с небольшими вариациями (Hruodlandus, Rothlan- dus) фигурирует в списке окружения короля Карла, соответствует документам, где перечислены королевские придворные, а также нумизматическим свидетельствам — такое имя выгравировано на монетах 781 года. Но самое важное косвенное свидетельство имеется в «Хрониках, приписываемых Эйнгарду» («Annales qui dicuntur Einhardi»), где рассказывается о том, что в 778 году арьергард франкских войск, возвращающихся после неудачной кампании в Наварре и Арагоне, попал в засаду, устроенную в Ронсевальском ущелье горцами-вассонами (басками или гасконцами; в любом случае, несомненно, христианами). «Хроники» ограничиваются упоминанием о том, что в этом не вполне ясном и, в сущности, бесславном военном эпизоде погибло несколько королевских приближенных, которым король поручил командование отступающей колонной. Написанная тем же Эйнгардом биография Карла Великого («Vita Caroli»), опубликованная в 829–836 годах, возвращается к этому событию и называет имена трех наиболее важных особ, которые пали в этом сражении: сенешаль Эггихард, граф Ансельм, а также «Hruolandus, Britannici limitis praefectus» — то есть Роланд, маркграф Британский. Возможно, историческая память о событии 778 года, не прерываясь, дожила до XI века, то есть до тех пор, когда она была принята эпической традицией или, точнее, когда известная нам традиция была закреплена письменно. Эта оговорка не случайна: до сих пор не утихли споры между теми, кто считает, что так называемые chansons de geste (французские героические поэмы) развились из древних устных кантилен, повествующих о подвигах короля Карла (впрочем, об этих подвигах сохранились только отдельные упоминания, но не пространные тексты), и теми, кто утверждает, что каролингский эпос возник спонтанно в ходе паломничества и военных действий Реконкисты.

Итак, в основе легенды о Роланде лежит исторический факт — хоть и «второстепенный», но доподлинно известный и не подлежащий сомнению. Возможно, по воле самого Карла Великого почти сразу же началась своеобразная переработка этого материала: военное поражение возвышалось до самоотверженного мученичества, религия нападавших менялась с христианской (какой она в действительности была) на мусульманскую (при этом замалчивался тот факт, что эти нападавшие скорее защищали свою землю от чужого войска). Все это превратило позорное военное поражение в успех политической пропаганды. Последующие три века соперничества христиан и мусульман в Средиземноморье, на Пиренейском полуострове, на Сицилии и, наконец, в Анатолии, Сирии и Палестине только способствовали возвышению разгрома в Ронсевальском ущелье до образца столетнего, а в символической перспективе и вечного, поединка между христианством и исламом. Роланд превратился в святого покровителя этого поединка, почти канонизированного мученика: его образ уподобляется образу Христа в той мере, в какой смерть Роланда была подобием страстей Христовых.

В истории случались эпизоды, которые можно назвать программными для этого длительного противостояния (по этой же причине принявшего, так сказать, хронический характер и чаще всего протекавшего без «обострений»). Одним из таких эпизодов, видимо, была осада Барбастро — учитывая резонанс, который она вызвала в христианском мире. Современные ей события в Италии и Сирии тоже повлияли на складывание тематики chansons de geste. Однако Испания вновь обращалась к давним подвигам Карла — образцового христианского императора, которого обновленная Церковь желала бы видеть на месте тогдашних развращенных властителей, ее врагов. На пути Реконкисты и паломничества в Сантьяго формировались идея, дух, эстетика и риторика того, что потом стало крестовыми походами. Старинная каролингская легенда была переработана и во многом даже видоизменена по отношению к исторической действительности. «Песнь о Роланде» неоднократно, хотя и довольно туманно, ссылается на некий текст — «Древние подвиги» или «Подвиги франков» (неизвестно, относится ли он к поэтическому или повествовательному жанру), — который якобы является ее первоисточником. Однако тут мы, возможно, имеем дело с литературной фальсификацией, предпринятой для того, чтобы описанные события выглядели более достоверными. Большего доверия заслуживают упоминания настоящих святынь, вызывавших такое же благоговение, как мощи св. Иакова — у французских паломников, направлявшихся в Компостелу. Это могила Роланда (а также предполагаемые могилы Оливье и Турпина) в церкви св. Романа в Блэ; это Олифант в церкви св. Северина в Бордо — то есть рог Роланда (tuba eburnea), упомянутый в знаменитом манускрипте XII века «Книга св. Иакова» («Uber Sancti Jacobi», или «Codex calixtinus»), хранящемся в соборе Сантьяго. К сожалению, в ходе гугенотских войн, а затем Французской революции многие из этих ценных свидетельств были уничтожены. Письменное закрепление «Песни о Роланде» говорит о существовании культовых мест, связанных с памятью о героической гибели Роланда: скорее всего, они имеют прямое отношение к устной разработке эпических тем, которые легли в основу именно той редакции поэмы, которую мы знаем.