Евроцентризм — эдипов комплекс интеллигенции - [31]

Над этим образом в среде российской интеллигенции принято подсмеиваться — ну и чудаки эти американские киношники, ты посмотри, как изображают русских аристократов (например, Вронского в «Анне Карениной»). А между тем вопрос не так прост. Россия — прекрасно изученная Западом страна, на советологию в течение последних пятидесяти лет отпускались огромные деньги, на Западе работает целый легион экспертов — выходцев из России. В этих условиях «по ошибке» такого искажения информации об огромной стране быть не может. Те российские западники, которые утверждают, что Россия — это Европа, только нам надо быть «пооткрытее», должны были бы сначала объяснить именно этот феномен. Зачем создается этот странный миф о России и русских (примерно столь же деформирующий истину, как и миф западных «ориенталистов» о Востоке)? Герцен, задумавшийся об истоках этой русофобии Запада, считал, что дело в страхе перед сильной и непонятной культурой. Страх, конечно, плохой советчик, особенно когда боящемуся кажется, что он победил.

Изучение заданной матрицы и технологии формирования образа России в сознании западного человека могло бы стать темой интересного исследования в культурологии. Может быть, если Россия уцелеет, кто-нибудь этим и займется. Голливудское кино могло бы быть прекрасным объектом. Но сейчас мы подойдем с другой стороны и посмотрим, как некоторые постулаты русофобии были заданы российским евроцентристам и как они формировали вариант «мифа о нас самих» в ходе перестройки — с обнародованными наконец идеологическими и политическими целями «разрушения Империи». Я не буду также оспаривать все эти постулаты, доказывать, что Россия — не верблюд. Достаточно будет показать на простых примерах, что все дефекты сознания, поведения, образа жизни, которые подавались нам как результат нашего отклонения от столбовой дороги цивилизации, присутствуют в этой самой цивилизации в не меньшем, а часто несравненно большем масштабе, чем в России-СССР.

Пробегая по всей структуре мифа о «совке» и его нецивилизованных предках и сравнивая с реальностью Запада, скажу в качестве общего вывода: как правило, наши проблемы и дефекты, о которых говорят идеологи, — это проблемы, порожденные индустриализацией, изменениями и ломкой образа жизни, человеческих отношений. Неизбежные проблемы адаптации. Что бросается в глаза на Западе, это колоссальные средства, расходуемые на разрешение этих проблем и нейтрализацию дефектов. Средства, которые нам просто «не снились». И что бросается в глаза: когда мысленно переносишься с Запада в Россию, это способность русских с малыми средствами добиться в решении аналогичных проблем огромных результатов (хотя конечный результат может быть и хуже, чем на Западе — при его деньгах). Пройдем хотя бы по нескольким таким частным мифам — для примера.

Первое утверждение, которое нам при любой возможности вбивали в голову, состоит в том, что русские, «уклонившись от цивилизации», оказались неспособны пользоваться современными технологиями. Началось с Чернобыля, а затем к этому подверстывалась препарированная информация обо всех авариях или провалах. О Чернобыле говорить не будет по двум причинам. Это — огромная катастрофа, событие уникальное и с каждым годом все менее понятное. Анализ того, что о нем известно, заставляет пересмотреть всю (прежде всего западную) концепцию технологического риска и технологического развития. Можно даже сказать резче: уроки Чернобыля — прежде всего не для России, а для Запада. В Чернобыле отказала не техника, а «человеческий фактор», сложилась синергическая система действий персонала, которая в расчетах технологии была наукой оценена как структура с приемлемо малой вероятностью. Тот факт, что в ходе самоорганизации такая структура возникла, заставляет отказаться от принципов механистического детерминизма, на которых построена вся западная техносфера. Это — сигнал о том, что мир должен переходить к философии нестабильности и учитывать процессы самоорганизации, образования порядка из хаоса.

В мае 1992 г. в Лос-Анджелесе произошло событие, означающее начало нового этапа в истории. Деидеологизированные, не управляемые никакой партией и никакой концепцией обитатели городского дна достигли качественно нового уровня самоорганизации. Возникли структуры, оказавшиеся сильнее мощной репрессивной системы государства — причем под вопросом теперь сама принципиальная возможность этой репрессивной системы справиться с самоорганизующимися структурами маргиналов. Достаточно было одновременно создать пожары в нескольких правильно выбранных точках города, как сами пожарные и полицейские машины создавали цепную реакцию пробок, полностью блокирующих дальнейшее передвижение полиции. Внутри «защищенного» таким образом района можно было безнаказанно грабить магазины. Важная эволюция: за год до этого была «репетиция» этого подхода в Вашингтоне, щедро показанная по телевидению — в масштабе одного микрорайона. За год перешли от лабораторного эксперимента к опытным испытаниям действующего образца. И полученное знание необратимо. Но это — конец западного мифа, конец концепции индустриализма и «столбовой дороги». И на это западная интеллектуальная элита не идет. Потому-то на анализ и Чернобыля, и событий в Лос-Анджелесе наложено табу. Не будем здесь его нарушать, рассмотрим случаи, представленные как типичные.