Евроцентризм — эдипов комплекс интеллигенции - [27]

— Некорректно было сравнение нынешнего СССР с нынешним «первым миром», находящимся на качественно ином этапе современной научно-технической революции. В условиях нелинейного, очень динамичного развития, характерного для второй половины ХХ в., сравнения без учета фактора времени в принципе недопустимы. В частности, в 80-е годы экономика СССР переживала структурный кризис, во многом напоминавший кризис индустриальных стран конца 20-х годов (и примечательно, что СССР проходил этот болезненный этап без потрясений, сходных с Великой Депрессией).

— Некорректно было сравнение СССР с «первым миром» без учета того очевидного факта, что, имея несравненно меньшие экономические и научно-технические возможности, СССР был вынужден создать и поддерживать паритет военного потенциала. Предположим, это была ошибка политиков, решивших тягаться с Западом, не будем обсуждать этот вопрос, но для сравнения эффективности экономических моделей необходимо сначала определить реальные величины усилий, которые оставались в СССР и в «первом мире» для развития хозяйства и потребления, и сравнивать эффективность только этих частей. При таком подходе оценки кардинально изменятся.

Внеисторичность мышления приводит к тому, что человек теряет способность поместить события в систему координат, «привязанную» к каким-то жестким, абсолютным стандартам. Все становится относительным и взвешивается с какими-то резиновыми гирями неизвестного веса. Общепринято, например, что павшие в 1989–1990 гг. режимы ГДР, Чехословакии и Венгрии были «тоталитарными и репрессивными диктатурами». Эти понятия предполагают, что в стране задушена несогласная с официальной идеологией общественная мысль, а угрожающие режиму действия оппозиции жестоко подавляются. Как же согласуется это с тем очевидным фактом, что на политической арене этих стран действуют охватывающие большие группы населения и давно оформившиеся идеологические течения? И какими репрессиями против оппозиции пытались защитить себя эти режимы? Очевидцы «бархатной революции» в Праге говорят, что количество ударов дубинками было таково, что на Западе это вообще не считалась бы заслуживающим внимания инцидентом. При демонстрации против нового налога Тэтчер в Лондоне побитых было в сотни раз больше. Но общественное сознание чехов, воспитанное в условиях «репрессивной диктатуры», таково, что бывший министр внутренних дел отдан за эти удары под суд. Получается, что если принять единое определение «репрессивной диктатуры», отталкиваясь от реальности Чехословакии, многие респектабельные государства рыночной экономики предстанут просто как кровавые режимы.

Вообще осмысление событий в Чехословакии дает огромный материал. Вторжение 1968 г. сплотило либеральных интеллигентов (в отношении них, можно сказать, реализовался лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»). Фактически, тогда и началась перестройка в СССР. Но вспомним, против чего возмущались тогда либералы московских кухонь. Против того, что Брежнев раздавил романтическую попытку обновления социализма. Если бы в тот момент кому-то сказали, что конечной целью «пражской весны» является вовсе не социализм с человеческим лицом, а реставрация капитализма и развал социалистического лагеря, многие из тогдашних нонконформистов пошли бы добровольцами в войска Варшавского договора. Но ведь сегодня-то миф о «пражской весне» рухнул. Улыбающийся Дубчек с удовольствием сидел в антикоммунистическом парламенте и штамповал законы о возвращении фабрик бывшим владельцам-эмигрантам. Кто же был прав в оценке сути событий — Брежнев или пылкий «коммунист-демократ»? (Мы не обсуждаем, правильные ли средства выбрал Брежнев, ибо спор был не о средствах, а именно о трактовке всего пражского проекта). Но ни один из этих демократов не сказал сегодня: да, я обманулся относительно «обновителей социализма», и мне сегодня стыдно моей наивности. Или: да, целью пражской весны было вовсе не обновление социализма, но и я только притворялся социалистом, и из КПСС меня вычистили, в общем, правильно. Нет, и «обновители» оказались антисоциалистами, и миф остался незамутненным.

Сегодня, когда и социализм демонтирован, и самой Чехословакии уже не существует, я с интересом смог поговорить с некоторыми чехами, и эти разговоры можно резюмировать в двух моделях, одинаково внеисторических. Старый коммунист, который не изменил своим убеждениям и «вычищен» из Академии наук, излагает героическую формулу коммунистов:

«Не все было плохо в Чехословакии за последние 40 лет».

Но это все равно, что, умирая, сказать: не все было плохо в этой жизни. Это — тривиальная философия (проще глупость). Ведь никто, на деле, и не считает, что «все было плохо» — это просто манихейская метафора и содержит не больше реального смысла, чем матерная ругань, — нельзя же понимать ее буквально.

Можно лишь поразиться тому, что коммунисты, пережив такой катарсис, не пришли к вопросу «а что было плохо в Чехословакии за последние 40 лет?». Другими словами: в какой из критических моментов послевоенной истории был сделан принципиально неправильный выбор в конкретных исторических условиях именно того момента? Ведь если окажется, что в действительности в эти критические моменты был сделан наиболее разумный выбор, то придется признать, что в сущности (а не в мелочах) коммунисты провели государственный корабль Чехословакии наилучшим образом. Теперь руль у их оппонентов-демократов, и подходит время подводить первый баланс (четыре года — немалый срок).