Еврейский вопрос Ленину - [31]

Мартов родился в среднебуржуазной семье: его отец служил в Русской торгово-пароходной компании в Константинополе, позднее переехал в Одессу и затем в Санкт-Петербург. Мать Юлия происходила из еврейской сефардской семьи, но Цедербаумы крепко вросли в русско-европейскую ассимилированную буржуазную среду. Юлий был обязан своим коротким знакомством с иудаизмом разве что рассказам деда — Александра Цедербаума, знаменитого еврейского журналиста-просветителя и издателя, стоявшего у основ российской еврейской прессы. Но даже при таком прославленном деде Юлий никогда не сталкивался с еврейскими ритуалами и обычаями. Его знакомство с древнееврейским языком было более чем поверхностным; сестра Мартова вспоминает, что они не могли осилить Ha-Melits, дедовскую газету.

Наоборот, русская литература была для них «наше все». Будучи физически инвалидом — он сильно хромал с детства, — Юлий вырос страстным, заядлым читателем и заглатывал целые тома таких русских писателей-демократов, как Александр Герцен, Николай Островский и Владимир Короленко. Юлий всегда сочувствовал положению евреев в Российской империи и даже вдохновил создание марксистских фракций в среде еврейских пролетариев, но для него это был жест либерального интернационалиста, сочувствующего стороннего наблюдателя-демократа, симпатизирующего еврейской борьбе за эмансипацию.[69]

В начале своей политической карьеры Ленин обожал Мартова, тепло писал о его работе, называл его «неунывающий парень» и часто выражал озабоченность нездоровой обстановкой вокруг Юлия, его психическим состоянием.[70] Ленин нередко напевал революционную песню, написанную Мартовым: построенная на революционно-романтических метафорах, она, вероятно, помогала Ленину переносить трудности и одиночество сибирской ссылки. Первый вопрос, который он задал родственникам по возвращении из ссылки, был о Мартове: как его здоровье, какие новости, когда вернется.[71]

Для Ленина Мартов был русским социал-демократом, марксистом. Ленин, конечно, знал, что в середине 90-х гг. Мартов не только предлагал создать специальную еврейскую пролетарскую организацию еще до того, как такая организация была официально создана, но также настаивал на интеграции организованных рабочих-евреев в другие интернационалистские пролетарские группы.[72]

И все же для Ленина Мартов — в первую очередь самый многообещающий сотрудник в деле издания будущей всероссийской социал-демократической газеты.[73] Троцкий изображает Мартова в первые годы XX в. как ближайшего друга Ленина, хотя Мартов, по Ленину, «очень уж мягок».[74] Эта мягкость выражалась в первую очередь в приверженности Мартова демократическим ценностям и гуманистическому началу в политике. Скажем, когда у Ленина были разногласия с оппонентами, он их клеймил как предателей, негодяев и преступников, в то время как Мартов настаивал на тщательном критическом разборе их взглядов.[75] Из-за различий между «твердым» Лениным и «мягким» Мартовым их дружеские отношения в конце концов закончились размолвкой, скандалом и политическим противостоянием.

Кризис в отношениях между ними наступил в 1903 г. на Втором съезде РСДРП, когда Мартов и Ленин радикально разошлись по вопросу о членстве в партии. Это знаменитое разногласие, вошедшее во все классические учебники по истории партии, привело к расколу русских социал-демократов на меньшевиков (которых поддерживал Мартов) и большевиков (следовавших за Лениным). Мартов отстаивал понимание партии как открытой партийной организации, пользующейся поддержкой своих членов, в то время как Ленин настаивал на партийном членстве только активно участвующих. Мартов имел в виду демократическую партию, предполагавшую различную степень вовлеченности и участия. Ленин, наоборот, жаждал видеть партию исключительно партией профессиональных революционеров. Социал-демократы еврейского происхождения поддержали Мартова и обеспечили ему большинство (таким образом, большевики некоторое время оставались в партии меньшинством). Несмотря на то, что на Четвертом съезде в 1906 г. меньшевики отказались от своей точки зрения и приняли большевистскую формулировку, Мартов и Ленин остались оппонентами. Один ленинский биограф верно подметил, что ленинская доктрина централизованной партии привела к созданию ленинского же «сверх-централизованного советского государства».[76]

После Второго съезда партии дружеские отношения Ленина с Мартовым прервались. Троцкий вспоминает, что когда Ленину с Мартовым надо было о чем-то переговорить, Ленин говорил, глядя мимо Мартова, а у Мартова глаза стекленели. На съезде, подытоживает Троцкий, Ленин «потерял Мартова, и — потерял навсегда».[77] С этого времени Ленин не упускал возможности пнуть Мартова. Когда Мартов присоединился к ликвидаторам, Ленин обозвал его клеветником. В частном письме к сестре Анне Ленин называет Мартова мерзавцем и подлым шантажистом, которого надо выкинуть из рабочего движения. Невзирая на столь резкую критику, Ленин продолжал переписываться с Мартовым, приглашал его работать на благо социалистической прессы и даже предлагал ему членство в редакционном комитете главного печатного органа партии, хотя Мартов, как Ленину было хорошо известно, был крепко связан с различными небольшевистскими течениями в социал-демократическом движении.