Еврейский вопрос Ленину - [27]
К этой группе и принадлежал Мошко, хотя в свои восемьдесят он и не претендовал на государственный пост. Непрерывные судебные тяжбы стали для него побудительным мотивом: сперва он доносил на своих соплеменников, затем на кагальных старост и, наконец, на всех русских евреев. К 40-м годам он превратился из обычного осведомителя, преследующего свои узкие цели, в ренегата, доносящего на все еврейское общество. Не то чтобы Бланк отставил в сторону свои эгоистические интересы, скорей он решил сделаться добровольным слугой вертикали власти, бескорыстным помощником высокого начальства, незаменимым источником сведений о еврейской общине, разумеется, за скромное вознаграждение. Примем во внимание, что в 1850 г. Мошко с дочерью, после многолетних занятий ростовщичеством, объявили о банкротстве.[59] В это время Мошко был далеко не беден, и тем не менее он мог ожидать — и даже лелеял эту мысль — получить хорошенькое вознаграждение от царя за свои далекоидущие предложения, как это порой случалось с энтузиастами-лизоблюдами, восторженными сторонниками правительственных мер. К этому времени им двигала амбиция государственника-неудачника, а не одно только еврейское самоненавистничество. В конце концов Мошко был вознагражден: в 1846 г. Санкт-Петербургский еврейский комитет рассмотрел Мошкины рекомендации, обсудил их с губернаторами некоторых западных губерний и, следуя предложению министра внутренних дел, потребовал от Раввинской комиссии составить стандартный текст молитвы за царя и царствующий дом.[60]
Раввинская комиссия составила новый текст молитвы, порекомендовала включить ее во все издающиеся в России еврейские молитвенники и обязала раввинов и канторов читать ее в Шаббат, на еврейские праздники, на годовщину коронации и в дни ангелов-хранителей императора и императрицы. Напечатать напечатали, но вот заставить евреев читать или повторять произнесенное кантором вслух были не в силах ни Мошко Бланк, ни Раввинская комиссия, ни сам Николай I.
Во всяком случае, Мошко мог поздравить себя с великим свершением, хотя в жизни он изведал и горечь, и разочарование. Он не разбогател; к ужасу своему, он пережил своего старшего сына, вынужден был в свое время бежать из родного Староконстантинова и потерял почти все, что нажил, в многочисленных судебных тяжбах. Между тем, хотя бы отчасти, его мечта осуществилась: его сын Александр стал врачом и, женившись на женщине благородного происхождения, создал настоящую православную семью и стал отцом шестерых детей. В конце 30-х гг. Александр Бланк посетил отца и прожил с ним несколько месяцев в Житомире, доставив ему, тайному христианину, как говорили в Староконстантинове, а штик нахэс — немного радости.
Мошко сумел отгородиться от ненавистных ему соплеменников. Как и его сыновья, он выкрестился, и, принимая во внимание, кем были его крестные, можно предположить, что в Житомире он был на хорошем счету у государственных чиновников среднего звена. Его предложения достигли благосклонного царского слуха. В каком-то смысле Мошко сделал карьеру, и даже успешную карьеру, отмеченную неуклонным движением вверх и заметным духовным ростом. Он перебрался из Староконстантинова, который он почитал забитым еврейским местечком, в губернский град Житомир. Он отверг презираемые иудейские мерзости и принял высокочтимое им наиправославнейшее христианство. Кроме того, он, безусловно, преуспел как выдающийся доносчик, так сказать, классик жанра, который успешно оболгал евреев черты оседлости.
Пророчества мадам Финкелынтейн достигли небесной канцелярии в слегка усеченном виде и были удовлетворены лишь отчасти. Мошко умер православным, но для евреев он оставался ничтожным подхалимом, местечковым обывателем, лебезящим перед государственной властью. Даже крестившись, теперь уже в роли Дмитрия Бланка, до конца своей жизни он оставался Мошко Бланком, евреем, страдающим от клинического самоненавистничества, — индивидом, который даже свою ненависть к бывшим соплеменникам мог сформулировать только на идише. Впрочем, ему делает честь, что он помог двум сыновьям получить врачебную специальность, хотя их личный и профессиональный рост никак не связан с бланковским еврейским самоненавистничеством. Дмитрий и Александр жили на другой планете.
Теперь мы зададимся вопросом, унаследовал ли правнук Мошко Бланка какие-нибудь черты своего дальнего родственника, которого он никогда в жизни не видел.
Глава третья
Ленин, евреи и власть
В июне 1870 г. родители Ленина Мария Бланк и Илья Ульянов приехали в деревню Кокушкино с новорожденным сыном. В это лето пять дочерей Александра Бланка, зятья и многочисленные внуки съехались в их семейном имении. У них давно стало традицией проводить каникулы в Кокушкино. Однако на этот раз Мария Бланк и Илья Ульянов приехали по особому поводу — показать двухмесячного Владимира шестидесятишестилетнему дедушке, опытному врачу, специалисту-акушеру, занимавшемуся также натуропатией и бальнеологией. Крещеный, хотя и обрезанный Александр Бланк внимательно осмотрел своего необрезанного крещеного внука и нашел его в отличной форме и добром здравии. Что почувствовал, о чем подумал Александр Бланк, осматривая внука?
