Еврейские пираты Карибского моря - [38]

. Эти планы не были осуществлены, но они дают представление об умонастроениях молодежи, считавшей себя новыми Маккавеями, воинственными освободителями своего народа. Свирепствующий Святой террор вдохновлял их на борьбу, на то, чтобы стать поколением воинов Сиона.

Глава шестая Воины Сиона в Новом Свете

Антонио Ваэс Энрикес, он же Мозес Коэн, это шпион, который изучил порядок движения флота, чтобы произвести нападение… Так он сделал, когда флот был захвачен Пиетом Хейном, с которым вместе был помянутый Антонио Ваэс[213].

На рассвете 8 сентября 1628 года Мозес Коэн Энрикес стоял на палубе «Амстердама», флагмана голландского флота, находившегося в нескольких милях от Гаваны, и смотрел в сторону запада. Неожиданно в северной части горизонта появились верхушки мачт испанского «Серебряного флота»: двенадцать судов везли девяносто две тонны серебра и сундуки с сокровищами, набитые жемчугом, рубинами и золотом. Стоимость груза оценивалась в 16 миллионов гульденов — около миллиарда долларов на нынешние деньги.

Внезапно атаковав не ожидавших нападения испанцев, голландская эскадра в составе двадцати пяти кораблей сразу отрезала и захватила практически без боя девять судов. Три галиона, шедшие первыми, в том числе флагман гранд-адмирала, направились к побережью, в сторону порта Матансас. Голландцы устремились в погоню, ворвались в гавань и взяли на абордаж два судна. Солдаты, вооруженные пистолетами, мушкетами и саблями, быстро взобрались на испанские галионы.

Как только мы поднялись на палубу, испанцы ударились в бегство, попрыгали за борт и вплавь попытались добраться до берега. Через несколько минут на месте флага со львами и замками развевалось знамя Соединенных Провинций. Затем мы направились на адмиральский корабль. Мы дали залп из мушкетов и взобрались на борт, крича «Buena Guerra!»[214].

По пути домой вице-адмирал Хейн писал в своем журнале, что сардоническое приветствие «Доброй войны!» деморализовало защитников и те, услышав этот клич, побросали мушкеты и спрятались на нижней палубе. Один моряк прыгнул за борт, рассчитывая уплыть, но был вытащен из моря и приведен к вице-адмиралу.

Я спросил его, сколько испанцев было на борту. Он сказал, примерно сто пятьдесят… Я велел ему вернуться к ним и сказать, что я обещаю высадить их на берег. Он спросил, кто я такой. Я сказал, что командую флотом. Тогда он попросил меня отправить с ним одного из наших людей, чтобы его не убили, и я согласился.

Скорее всего, с ним пошел Мозес, говоривший по-испански и пользовавшийся доверием вице-адмирала.

На следующий день:

Мы быстро перегрузили серебро, разделив между нашими судами. Мы насчитали примерно 46 ластов серебра [ласт — мера веса, равная 2 тоннам] в монетах, серебряных слитках и серебряной утвари.

При захвате «Серебряного флота» не погиб ни один голландец. Быстроходная яхта помчалась в Амстердам с новостями о захвате галионов, а в январе Хейн привел свою эскадру в Голландию. Последним в колонне шел захваченный галион гранд-адмирала. На разгрузку потребовалось пять дней, сокровища были помещены на тысячу телег и с триумфом провезены по улицам Амстердама вслед за каретой вице-адмирала. «Хейна приветствовали как иностранного князя, прибывшего с официальным визитом»[215]. По всей стране засияли праздничные огни. После поражения под Баийей финансы страны пришли в полное расстройство. Правительство исчерпало все кредиты. Теперь Голландия вновь разбогатела. Компания заявила о получении дивидендов в размере 50 процентов и — с этими средствами — начала готовить флот для нового вторжения в Бразилию.

Мозес Коэн Энрикес, справивший бар мицву в 1616 году, вскоре после смерти наставника, научился у рабби Палаччи стремлению жить так, как ему мечталось. Хотя в жилах Коэна не текла королевская кровь, его амбиции сделали бы честь любому гранду или знатному дворянину. Будучи одним из первых и наиболее ценных членов Братства, Мозес отправился в Севилью под чужим именем и вскоре собрал сведения, на основании которых руководство Компании поняло, что лучше перехватить испанский флот, перевозивший руду в Севилью, чем пытаться захватить на суше серебряный рудник. Мозесу исполнилось двадцать пять лет, и адмирал был старше его вдвое, но четырьмя годами ранее Энрикес зарекомендовал себя в боях в Баийе, и Хейн пригласил его в экспедицию.

Испанские сокровища перевозили две хорошо охранявшиеся эскадры в 20–30 судов. Одна (Tierra Firme, или «Континент», так тогда назывался Панамский перешеек) собирала богатства из городов Карибского моря и Мексиканского залива, а вторая (Flota — то есть просто «Флот» или «Серебряный флот») перевозила мексиканское серебро из порта Вера-Крус и ценные грузы из Азии, доставленные манильскими галионами. Обеспечив сохранность груза, эскадры соединялись в Гаване, чтобы вместе продолжить путь в Испанию. В 1628 году «Континент» прибыл в Гавану слишком поздно. Все суда «Серебряного флота» находились в гавани, кроме галиона гранд-адмирала, но их трюмы уже опустели. Груз был на пути в Голландию.

Отплытие флота из Испании за сокровищами в Новый Свет проходило в торжественной обстановке. Однако, по соображениям безопасности, дата отплытия менялась из года в год и хранилась в тайне. Тем не менее Мозес Энрикес выведал этот секрет — как ему это удалось, остается неизвестным. Возможно, ему сообщил эти сведения агент Бенто Осорио, занимавшийся в Севилье вопросами нелегальных торговых операций главы Братства