Еврей Петра Великого - [23]

А Петр, грохоча по полу ботфортами, прошел в спальню и, затворив за собою дверь, тяжело опустился на кровать. Болело горло, тяжко гудело в висках. Поднеся ладонь ко лбу, царь на ощупь определил: жар. Побаливала и печень, тянуло там что-то и грызло после быстрой ходьбы. Взяв со столика зеркальце в серебряной рамке — давний подарок Анны Монс, Петр открыл рот и долго и придирчиво рассматривал высунутый язык. Язык был чист, и Петр почувствовал к нему некое подобие признательности: хороший, верный язык, не подвел. Удовлетворенно вздохнув, он подтянул поближе к себе походную аптечку — изящный сундучок английской работы, инкрустированный бронзой и украшенный масляной картиной с изображением шлюпки на канале, — и отпер центральный замочек, привычно откинул крышку и боковые стенки на шарнирах. Задумчиво поцокивая языком, он прошелся пальцами по головкам серебряных, вызолоченных внутри бутылочек — их было шестнадцать, каждая в своем бархатном гнезде, — заглянул в блестящую медную ступку. Потом выдвинул один за другим выложенные красным сукном ящички с мазями, облатками, точными весами и хирургическими ножами и зажимами и в нижнем правом, в круглой ячейке, обнаружил искомое: плоскую золотую коробочку, похожую на табакерку, с изображением кобры-змеи на крышке. Открыв коробочку, Петр аккуратно поколупал ногтем содержимое — целебный состав из истолченных мокриц и дождевых червей. Смесь подсохла, затянулась коричневой корочкой. Поплевав в коробочку, Петр тщательно размешал лекарство золотым совочком и, зачерпнув, проглотил не морщась. Это снадобье царь приготовлял собственноручно: лейб-медик Блюменфрост и слышать о нем не хотел, хотя и считал, что здоровью Петра оно не повредит, а в иных случаях даже может вызвать очистительную рвоту.

Заперев аптечку и убрав ключ в кошелек, Петр поднялся с кровати, потянулся всем телом, похрустел пальцами. Подошел к двери, прислушался: в гостиной говорили приглушенно, ничего нельзя было разобрать. Пинком ноги отворив дверь, царь вышел из спальни. На столе, на краю карты, был приготовлен для него бокал ренского и большой кусок вареной говядины на сером оловянном блюде. Петр глянул, двинул бокал:

— Водки с перцем… — и, взяв мясо двумя руками, вгрызся до кости, смачно. — Ну, что скажете, господа?

— Семеро беглых людей поймано, бито, трое умерли под кнутом…

— На Главный склад завезена мука, солонина, а также рыба сиг…

— Солнце рано садится, ночь длинная, жжем костры для освещения ночных работ…

— За последнюю неделю натуральной смертью умерло девяносто четыре солдата по причине кровавого поносу…

— Со вчерашнего дня вода поднялась на три деления, низовые землянки затопило, люди залезли на деревья и там сидели всю ночь до утра…

— Лесорубы работают вполсилы — не хватает топоров…

— Не хватает железных гвоздей…

— Не хватает лопат…

Петр жевал, слушал. Потом локтем отодвинул блюдо с обглоданной костью:

— Антон, останься… А вы идите, идите.

Неслышно шагая, Дивьер скользнул в сени, затворил там и запер двери за ушедшими. Вернувшись в гостиную, царя не застал.

— Иди сюда! — донесся голос Петра из спальни. — И водки захвати — озноб меня бьет.

Петр лежал на своей узкой железной кровати, укрывшись до подбородка меховым волчьим одеялом.

— Садись вон в ноги или на стул, — указал Петр. — Что у тебя за дело такое?

— Для строительства Санкт-Петербурга нужны люди, Ваше Величество, — начал Дивьер, сев на краешек кровати. — Десятки, сотни тысяч людей. Голландский Амстердам строился столетиями, а Амстердам российский мы построим за годы.

— Построим, — сдерживая зубовную дрожь, кивнул головой Петр.

— На острове Святого Младенца, — продолжал Дивьер, — это наш пиратский остров — мы тоже строили крепость и порт. Везли людей со всего света и строили. Там не легче, чем здесь, было: жара страшная, сырость, змеи в болотах. Люди мрут — а мы других привозим, мрут — а мы других… Держим их в бараках, под замком, кормим, конечно, чем есть. Побудка в пять утра, отбой в девять вечера. Кто не работает или плохо работает — тот не ест, ничего не получает. Так построили город.

Петр слушал внимательно, пощипывал ус, выпростав руку из-под волчьего одеяла.

— Нам трудней было, чем вам, Ваше Величество, — продолжал Дивьер после паузы. — Нам людей где было взять? Кто в абордажном бою уцелеет, да при случае негров везли из Африки. А у вас людей — миллионы, и все под рукой. Вот если…

— Ну! — поторопил царь. — Дальше!

— Вот если, скажем, с каждого десятого двора взять по человечку, доставить сюда! Я примерный подсчет сделал: к весне верфь сможем заложить, к концу года закончим. Склады каменные — тут недалеко камень можно прямо из горы резать, гранит. Улицы тоже камнем замостим, чтоб ни грязи, ничего. Мосты построим, дворцы… Я подсчитал — строительство обойдется в копейки, материал — камни, лес — они же будут поставлять, людишки ваши. А им что надо, людишкам? Нары, да черпак похлебки, да барак на пятьсот душ, да замок на тот барак. Ваше Величество, наемных людей мы сюда все равно не загоним, ни за деньги, никак! Жалко, конечно, — каждый четвертый, по среднему счету, не вытянет, — но другого ничего не придумаешь: города на костях стоят.