Евреи в жизни одной женщины - [9]

В огромной комнате с облезлыми стенами кое-где обозначались кирпичи. Пахло затхлым. На второй этаж вела лестница, но ступенек не было, второго этажа тоже не было, из проёмов-провалов висели доски, и, может быть, даже просвечивалась, как через решето, ситцевая синева неба. Облезлые окна, выходящие на улицу, где цвели клематисы, занавесили от людского любопытного взгляда тряпками из бывших простыней, которые давно утратили первозданный цвет и стали буро-коричневыми.

Все попросились в сад, но Гейза поставил на стол кувшин с вишнёвым компотом вместо закуски и велел гостям не капризничать. Обещанная музыка и танцы тоже отменялись. Не удалось найти магнитофон. По времени уже давно должна была вернуться с едой жена Гейзы. Не было ни сада, ни магнитофона с обещанной музыкой, ни курицы гриль. Сосредоточились на водке. Все посмотрели на Степанова. Он понял, мгновенно извлёк из-за пазухи ещё мутную от холода морозильной камеры бутылку, аккуратно и бережно обёрнутую в ослепительно белоснежный мужской носовой платок.

Водка до минимума упростила все желания. Успокоилась даже капризная Катерина. Теперь она сидела на почётном месте, рядом со Степановым на безнадёжно продавленном диване и отчаянно смешивала водку, для закуски, с компотом. Эта её алхимия, переливание из стопки в стакан не нравилась Гейзе: «Перевод продукта». Он каждый раз ёжился, недовольно косился и Американец его успокаивал: «Она так пьёт». Компания была в ударе. Вид живой женщины на диване и внушительной бутылки на столе, всех вдохновлял. Водку пили на пустые желудки и быстро хмелели. Степанов на радостях завопил своё: «Женюсь» и с размаху обхватил её шею. Она сильно и гулко ударились головой об подоконник. Было больно и обидно. «Любочке расскажу» – пригрозила Катерина разбушевавшемуся кавалеру. Степанов вдруг сник, а когда Катерина пересела на шаткий стул, растянулся на диване. Через минуту он уже крепко спал. Американец говорил много и хорошо. Водка пилась медленно. Жену Гейзы уже никто не ждал. Все поняли, она не придёт.

Темы для разговоров исчерпались, когда водка закончилась. Катерина почувствовала, что она безнадёжно пьяна. Степанов проснулся и ушёл не попрощавшись. Они с Американцем тоже засобирались. Уходя, она посетила туалет, который произвёл на неё огромное впечатление. Катерина искала сливной бачок или кнопку, наконец, поняла: унитаз есть, а бачка – нет. О своём открытии она восторженно рассказывала Американцу всю обратную дорогу, останавливалась, искала в воздухе предполагаемую верёвку от сливного бачка, не находила и сокрушалась. Её спутник знал, пьяная женщина – проблема для мужчины, хмурился и торопил. Они вдруг стали ссориться, как-то не зло. по-домашнему, в запале заблудились в переулках и забрели на стройку. Здесь их застукал мелкий ленивый дождь. Струйки воды текли по спине, но она их почти не чувствовала. Они запутались в строительном синем полиэтилене, отгораживающего стройку от внешнего мира, рвали его в клочья, пытаясь выбраться на волю, наконец, оказались на людной улице, и тут она вспомнила про свои вишни, оставленные на террасе и побежала за ними.

Жена Гейзы вернулась домой через два дня избитая и в синяках. Больше пара на террасу не приходила: то ли вишни закончились, то ли боялись, что Катерина потребует назад свои деньги. Сама Катя чувствовала себя плохо несколько дней, каялась и стала серьёзно задумываться над тем, что этот вид летнего отдыха для неё слишком экстремален.

Азарт захватывал. Катерина, наконец, решилась, чуть ли не силой сгребла полумёртвое разлагающееся тело и привела к себе, упрекая, дребезжа и увещевая, что мужское дело молоток, гвозди, о господи, и что там ещё. Красноречие иссякло. В паузе он попросил водки. Она потащила его назад, на улицу, они нашли уютный ресторанчик в глубине какого-то двора на задворках района. Поила и пыталась накормить она. В ресторане было уютно. Наконец, впервые они разговаривали. Вечерело. Пахло хорошей едой и акациями. Катерина кокетничала, потом вдруг обмякла и пригорюнилась. Её волновал собеседник. Он нёс чушь про давнишние обиды, внушительную сумму в банке, попытки определиться в жизни, устроиться. Говорил скомкано, несвязно, как будто бредил. Она знала: не было никаких попыток ни найти работу, ни приличную квартиру, ни уйти от друзей-собутыльников. Всё ложь, иллюзия. Сейчас сидит перед ним его единственная палочка-выручалочка, а он её даже не видит. Всё об Америке. Далась ей эта Америка и Ниагарский водопад впридачу. Уже было темно. Они вышли из ресторана к реке. Катерина встрепенулась, и потянула купаться. В воде она засмеялась, зафыркала, уплыла подальше от него, чтоб не дай бог, не испортил радость, но он настиг, обнял, взял на руки.

На берегу, он снова забубнил. У самого дома на вдруг обиделся, пожелал доброй ночи и ушёл. «Импотент» – безразлично констатировала Катерина.

Засыпая, она думала о своих новых знакомых, издёрганных, изломанных, несчастных. Тела их ещё жили. Дух давно умер. Они барахтались. Старались продержаться. Их поезд давно сошёл с рельс. Мимо неслись другие вагоны с ярко освещёнными окнами. Они остались на обочине. Никому из них она помочь не могла. Их было жаль, но себя было жаль ещё больше.