Евреи в тайге - [18]

Подобно казакам, корейцы тоже широко пользовались дешевой рабочей силой с «того» берега, т. е. китайцами. Маковые плантации обрабатывались руками полуголодных китайских рабочих. Это были подлинные рабы. Они получали гроши, и их прогоняли по окончании сезона. Тогда они возвращались в Китай и приводили к своим хозяевам в гости хунхузов. Набеги бывали разорительны и кровопролитны.

Хунхузы набегали вооруженными бандами, нередко до пятисот человек. Они окружали село, грабили у плантаторов запасы опиума и, быстро спустившись на челноках вниз по Самарке в Амур, уходили на противоположный берег.

Корейцы пытались принять организованные меры охраны. Руками все тех же китайских рабочих они вырыли вокруг деревни ров и обнесли его высоким валом. По окончании работ китайцев прогнали.

Только недавно, кажется, всего лишь в 1926 г. советская власть, запретив промышленное мако-сеяние, положила конец этим первобытным приключениям. Когда корейцы перестали сеять мак и у них не стало опиума, прекратились набеги хунхузов. Все вошло в мирную колею. Но крепостной вал стоял много времени, и большой колокол продолжал висеть у ворот, готовый поднять тревогу при первой опасности. По ночам вал охранялся, закрывались крепостные ворота, и кто приезжал поздно, вынужден бывал ночевать по ту сторону вала, на болоте.

Слишком подозрительно часто, однако, рассказывали мне о необычайных нравах корейского кулачья.

Вот, хотя бы насчет постройки вала.

— Семнадцать тысяч вся работа стоила, — говорили мои проводники. — Да, впрочем, не всем заплатили: которые рабочие знали секрет укрепления, тех поубивали да в Самарку…

— Сплавляли мы лес по Самарке, — говорят двое-казаков. — Плывем однажды ночью и вдруг видим из-за кустов такое дело: корейцы двух китаёзов связанных ведут. Привели к берегу, трах кулдышкой по голова да и в воду. Так Амур и унес. Мы сквозь кусты видели да прямо обомлели, затаились, очень уж за себя перепужались.

— За что же бы это? — спросил я.

— За что? Должно быть, те китаёзы у их опиум украли. У них ежели кто опиум украл, так тут разговор недолгий, — кулдышкой по башке да в воду. И будьте здоровы, кланяйтесь вашим.

— Ну, а что ж потом было?

— А потом побегли мы в исполком, доложили, мол, так и так. Мол, из Благословенного корейцы двух людей благословили. Ну, снарядили следствие. Да разве у них доследуешь? Они один за другого горой стоят.

А корейская беднота — настоящий «бродячий рабочий скот». Еще не так давно, незадолго до войны, в районе озера Ханки, возле Сучана, где тоже много корейцев, осенью, после уборки урожая, казаки и староверы выходили в поле и в тайгу «охотиться» на корейцев. Последствий это не имело. Никому и в голову не приходило возбуждать дела о такого рода убийствах.

Мне пришлось несколько раз проходить вдоль вала в Благословенном. Было солнечно и жарко. Глина на валу потрескалась, в пересохшей траве грелись ленивые ящерицы и стрекотали цикады. Этот вал не похож ни на одно из когда-нибудь виденных мною укреплений. В нем есть что-то свое, особенное, для чего мне было бы очень трудно подобрать подходящее название.

Бежит широкая и дикая река; берег ее — сколько видно — пустынная степь, заросшая густой травой. И эта крепостная стена!..

Где-то, и совсем не так далеко, цивилизованный мир живет сложной жизнью двадцатого столетия, а тут еще только разворачиваются древние века.

6. Горячий ключ

У ст. Биракан Уссурийской дороги лежит небольшой и неуклюжий поселок. Какой-то он разбросанный и беспорядочный, унылые домишки стоят не в ряд, а все больше боком, от одного до другого далеко, чуть не полкилометра, и потому кажется поселок безрадостным и как-то по-расейски унылым. А кругом — высокие горы, альпийские луга, у подножья шумит волшебно-прекрасная река Бира, и в ее грохочущих водах отражаются кедры и заросли диких береговых лиан.

Поселок существует недавно, образовался он лег пятнадцать тому назад, когда строили Уссурийскую дорогу и здесь осели строители, все люди далекие, чужие, каждый со своими обычаями, «сброд пресвятые богородицы», как выразилась одна местная жительница.

Но до постройки железной дороги здесь и вовсе людей не было. Да и сейчас край дик и пустынен. Ближайшее отсюда место, где живет кое-какая горсточка народу, — село Яурино, в самой глубине Архаро-Хинганских гор, километрах в ста хороших от Биракана. Ехать в Яурино нужно раньше горной дорогой, а потом глухой тропой. Но зачем туда ехать? Никто никогда в Яурино не едет. Всего и живет там несколько охотников. Там местность глухая и почва солончаковая, поэтому водится там много всякого зверя и особенно много изюбрей. Настрелявши и собрав шкуры и панты, охотники сами приходят тропой в Биракан, в факторию Дальгосторга, продадут, наменяют, купят, что надо, и назад. Так они и живут в горах и в тайге, как в заповеднике.

Лет восемь тому назад культура сделала шаг в глубину тайги: в тридцати пяти километрах от железной дороги, т. е. через тридцать пять километров тайги, ухабов, горных валунов, перелазов и круч, стоит электростанция и горит электричество. На довольно обширной площади, расчищенной в тайге, стоит несколько нарядных деревянных зданий. Внутри этих зданий — паровое отопление, электричество, телефон, музыка, вообще — цивилизованный уголок. А если стать к зданиям спиной и поглядеть кругом, то кругом — от самого сотворения мира глухой, нетронутый и дремучий лес, и его напряженный гул сливается с шумом речки, неутомимо бегущей с гор.