Евреи в русской армии: 1827-1914 - [2]

Запаздывая на треть столетия, Россия повторяла путь, пройденный Западом. Уже в период Французской революции военная служба оказалась одним из важнейших способов превращения «общества верноподданных» в «гражданское общество». Именно армия стала той особой школой, в которой сформировался, пользуясь выражением Жана-Поля Берто, «солдат-гражданин», особая человеческая личность Новейшего времени. Распространение призыва на евреев должно было служить их интеграции в современное общество. Австрия допустила евреев к военной службе в 1788 г., Франция — в 1792-м, Пруссия — в 1813-м^{3}. В Западной Европе за призывом евреев в армию последовало распространение на евреев гражданского равноправия. Воинская повинность оказалась важной составляющей эмансипации европейских евреев и ее незаменимым катализатором.

Призыв евреев в армию отразился и на западном обществе, и на самих евреях. С одной стороны, призвав евреев в армию, современное общество Франции или Австрии перестало относиться к ним как к некоему чужеродному телу. С другой стороны, под влиянием службы в армии изменилось представление евреев о роли и месте еврейского общества в европейском государстве. Такая переоценка весьма способствовала преобразованию евреев в современную политическую нацию^{4}. Служба евреев в русской армии — составная часть этого процесса, в котором, бесспорно, отразились характерные черты русско-еврейской истории.

В отличие от всех остальных попыток преобразования еврейского населения империи — экономических, социальных, культурных — военная служба наиболее последовательно воплотила в жизнь идею сближения (слияния) евреев и русского общества, правда, разумеется, не без определенных противоречий, характерных для еврейской политики Российской империи, со всеми необходимыми оговорками, обусловленными самим характером военной службы. Армия — в отличие от любой другой государственной институции России — санкционировала и законодательно закрепила для отслуживших евреев право селиться за пределами черты оседлости, благодаря чему во всех внутренних губерниях России образовались первые еврейские общины — за шестьдесят лет до фактической отмены черты оседлости. Армия (разумеется, в своей особой манере) воспитала сотни тысяч евреев, грамотных, способных изъясняться по-русски, хорошо знакомых с правами и обязанностями русского подданного, а также с русскими культурными — и не очень культурными — традициями.

Не только армия изменила евреев — появление евреев на военной службе оказало не менее значительное влияние на армию и государство. Оказавшись в армии, евреи послужили причиной глубокого и заинтересованного знакомства военной бюрократии с еврейскими традициями и обычаями. Государственная бюрократия третировала иудаизм как языческую секту, причем одну из наиболее вредных; наоборот, Военное министерство законодательно подтвердило свое признание еврейской традиции как своего рода religio licita — имеющей право на существование, и, после многолетнего изучения особенностей военной службы евреев, воспротивилось попыткам изгнать евреев из армии. Военнослужащие-евреи вдруг оказались в эпицентре дебатов по еврейскому вопросу в России: именно к ним восходил либерально-демократический и антисемитский дискурс российского общественного мнения. Не случайно под влиянием этого дискурса в русской и русско-еврейской литературе от Осипа Рабиновича до Исаака Бабеля (и далее — до Василия Гроссмана) сложилась особая традиция: еврейский вопрос в России обсуждается прежде всего как вопрос о еврее — солдате русской армии.

Распространение рекрутской повинности на евреев, и особенно на еврейских детей (в армии — кантонистов), оказалось одним из самых больных вопросов русско-еврейской истории XIX столетия. С точки зрения классической русско-еврейской историографии евреев в русской армии ожидали сплошные издевательства, лишения, унижения и насильное крещение. Закон об «отдаче рекрутов натурою» представлялся еврейским историкам неким дьявольским изобретением известного своими антисемитскими воззрениями Николая I, циничным нововведением, преследующим единственную цель — раз и навсегда покончить с «одной из самых вредных религий»^{5}. В 1912 г. американец Джозеф Боярский, выходец из Восточной Европы, писал в своей книге, красноречиво озаглавленной «Жизнь и страдания евреев в России»:

До сих пор евреи платили определенную сумму, освобождающую их от рекрутчины, но в 1827 г. им было приказано служить в армии. То была действительная служба, сроком в двадцать пять лет, с мизерным, почти ничтожным заработком. К евреям относились с неслыханной жестокостью. Только переход в православие спасал их от мучений^{6}.

Боярскому вторит патриарх русско-еврейской историографии Семен Дубнов:

Провозглашение «воинской повинности» превзошло самые страшные опасения евреев. Оно нанесло чудовищный удар по образу жизни, вековым традициям и религиозным верованиям еврейского народа. Годы, проведенные взрослыми евреями-рекрутами на военной службе, были отмечены неслыханными лишениями. Только за то, что они не умели говорить по-русски, отказывались от