Евреи в блокадном Ленинграде и его пригородах - [98]

1941. Наступил сентябрь.

Вообще Ленинград постепенно окружали, но в газетах ничего не было написано. Всё была тайна.

3-го ноября. Мы начали заниматься в школе. Меня выбрали в комитет комсомола. Секретарь комитета – Вова. Но заниматься не пришлось. Соня, правда, занимается, но это только ради столовой. А я не могу. Ну что это за занятия, когда почти через 2 часа тревоги, а то и меньше. Дома холодно, а в желудке пусто. Ну, была надежда на эвакуацию, а теперь ее временно прекратили.

4 декабря. Сегодня никак не могла встать. Вдруг часов в 10 объявили наш район районом обстрела из дальнобойных орудий. Вот когда я сразу вскочила, т. к. не на шутку испугалась. Раньше тоже происходил обстрел города, но наш район как-то не трогали, а теперь, видно, принялись и за нас. Это не особенно приятно. Сегодня обедала у дедушки. Еда сейчас самый большой вопрос. Прошел слух, что можно эвакуироваться. Придется идти пешком, может быть километров 200—250. Ну, и наплевать. Я на все согласна, только бы выбраться из Ленинграда. Положение его ненадежное. Вот опять начинают бухать дальнобойные. Настроение паршивое. Голод с каждым днем чувствуется все больше и больше. На улице на каждом углу встречаешь похоронные процессии. Хорошо, если покойника хоронят в гробу, некоторых везут прямо на санках. Люди падают. Какое ужасное положение. Это – блокада!

5 декабря. Папочка! Милый мой папуся. Как мне его жалко. Он с каждым днем тает и тает. На кого он похож? Это скелет! Неужели?

10 декабря. Хорошие новости! Наши части взяли Тихвин. Это уже хорошо. Все едут и едут. Лида уезжает. Лена наша с Шурой тоже уезжает. Неужели мы здесь будем погибать. Настроение паршивое, несмотря на хорошую сводку. У меня сейчас только одна мечта: уехать, уехать и уехать.

19 декабря. Утром ко мне пришла Феля. У нее умер папа. Она очень изменилась. Мама её стала такая страшная. До 6 часов вечера я простояла в магазине и достала масла. Это уже хорошо. Что сейчас делается в городе! Люди падают как мухи и сразу умирают. Я очень боюсь за папу. Он совсем раскис.

21 декабря. Встала в 5 часов утра и сменила маму. Она заняла очередь в магазине. Встала в 3 часа ночи и была уже 85.

28 декабря. Простояла целый день в магазине. Думала, дадут какую-нибудь крупу, но, увы, сие от меня не зависит. Настроение прескверное. Несмотря на то, что, может быть, мы пережили самое страшное, мне очень хочется уехать из Ленинграда. Весной здесь будут ужасные эпидемии. И не исключена возможность нового наступления на наш город. А сколько умирает народу – 3—4 тысячи человек в день.

4 января 1942 г. Четвертый день нового года. Начался он для меня ужасно: 1-го числа слёг папа. Пришел врач и сказал, что у него воспаление лёгких и сильное истощение. Мне кажется, он не выдержит. В таких условиях: без света, без воды, без хлеба поднять его ужасно трудно. Вчера и сегодня стоят ужасные очереди за хлебом. Говорят, что на хлебозаводах нет топлива. В общем, пришла наша гибель. Вчера я ходила в поликлинику, так там лежат 5 человек мертвых. Лежат прямо на полу, открытые, страшно синие, руки скрюченные. Жуть.

6 января. Папа лежит, как мертвец и твердит, что не сегодня, так завтра умрет. Мама еле ходит. Есть нечего. Воды нет, света нет, есть нечего, трамваи не идут, люди мрут. Магазины пустые, а на фронтах не лучше, а хуже.

7 января. Когда ложишься спать, немножко забываешься. Зато как не хочется вставать! Изо дня в день повторяется одно и то же. Мама в часов 4—5 идет в магазин, возвращается обратно усталая, измученная, голодная. Входит в комнату и говорит, что магазин наш (т. е. к которому мы прикреплены) пуст.

15 января. Прошло полмесяца, на который мы возлагали такие большие надежды, и ничего. Никакого абсолютно улучшения. Еще полмесяца вычеркнуто из жизни. Вместо того, чтобы было какое-нибудь улучшение, с каждым днем становится все хуже и хуже. Уборные нигде не работают, и всё выливается или на улицу (красивая картинка!), или во двор. В общем, вот полная картина нашей жизни. Голод отчаянный, дров нет, света нет, воды нет, трамваи не идут, радио почти не работает. Красота, кто понимает.

23 февраля. День 24-й годовщины Красной Армии и Флота. Обещают, что будет лучше, но мне не верится. Гитлер готовит весной новое наступления. Мне очень хочется уехать из Ленинграда.

6 июня. 3 месяца я не писала. А сколько за это время произошло!!!

Самое страшное и тяжелое – это смерть папочки. 1-го марта его взяли в заводской стационар. Он уже поправлялся и ходил, но там он заболел поносом и 14-го его отвезли в больницу на Кировских островах. Я его долго искала и нашла с трудом. Когда я к нему пришла, то увидела, что он лежит под одеялом и охает. Когда он увидел меня, то сказал: «Ой, доченька, я пропал». Ему так не хотелось умирать!!! Похоронили его в братской могиле в Новой Деревне. Когда выходила первый раз из больницы, то увидела ужасную картину: на телеге везли целую груду (в полном смысле этого слова) покойников. Все голые, страшные. Эта картина никогда не забудется.

17 июля. После его смерти мы очень долго не могли прийти в себя, а когда немного очухались, то решили уехать, но это нам все время не удавалось.