Евреи в блокадном Ленинграде и его пригородах - [92]

9/II—42.

Сегодня уехал Саша. Не зря делился едой.

Гусев сообщил, что Илюшка выздоравливает. Какие мучительные две недели. Счастлив каждую минуту. Деятельность системы все свертывается. Уже стоит 7-я, 2-я. Скоро станут 1-я и 3-я. Останется только 5-я ГЭС.

Меня перевели на 5-ую 3/II. Можно гордиться тем, что в это трудное время я переходил со станции на станцию вплоть до последней действующей.

15/II—42.

Населению выдают масло, сахар, мясо, крупу. Немного, но и это счастье.

Умерли Городков, Кудрявцев. Полопались трубы городского водопровода. Над трещинами высокие ледяные курганы. На улицах народу все меньше. Гробы, гробы, гробы без конца.

18/II—42.

Не было воздушных налетов на Ленинград.

У большинства женщин Ленинграда в течение нескольких месяцев нет менструаций. Врачи ожидают массовой гибели женщин к весне.

Угроза страшной эпидемии весной. Вши, нечистоты, трупы, отсутствие воды, грязь в столовых. Свирепствует дизентерия, которая страшно выматывает. В один-два дня человек неузнаваем.

26/II—42.

Петроградская сторона. Щель в парке. В щель брошен завернутый в тряпки труп мужчины. Спотыкаюсь. У входа в щель небольшой сверток, перевязанный бечевкой, лежит на земле. Разрываю бумажную оболочку. Выглядывают детские ножки в шерстяных носочках. На помойке голый труп мальчика лет 12—13. Губы, щеки, шея объедены крысами. Сильный артиллерийский обстрел города. 3 снаряда легли на Марсовом поле.

Приступили вчера к восстановлению котла №2 – третьего по счету.

В городе настроение лучше. Почти ежедневно выдача каких-нибудь продуктов. Вчера выдавали по 25 г шоколада. Сократилась смертность.

День ленинградской женщины: вынести ведро с нечистотами, пойти с ведрами на Неву. Выстоять в длинной очереди к проруби. Принести воду, накормить ребенка. Стать в многочасовую очередь за продуктами. Пойти в консультацию за подкормом, напилить, наколоть, нанести дров. Растопить печку. Тяжелый день.

4/IV—42.

Вчера райком принял меня в кандидаты ВКП (б). Сегодня поехал в город за Аниными письмами. Попал под сильную бомбежку. Едва выбрался живым. Осколки падали рядом. Попадания на 1-ю, 2-ю и 4-ю. На 2-й убито и тяжело ранено около 20 человек.

Рядом с Герасимовым в машине убило шофера. На нем пробита шинель. Бомбардировщики пикировали на корабли Балтфлота на Васильевском острове. Крупный налет. Участвовало не меньше 50 машин. Награда – 4 письма.

Пожары выводили дома из строя хуже, чем фугасные бомбы.

8/IV—42

Под вечер пошел пройтись по набережной с командиром краснофлотцев. Прошли километра 3 в оба конца.

Дорожные сцены:

Сцена 1-ая. У фабрики-кухни ничком на талом снегу, головой в грязи, умирает женщина. У рта – кровавая пена.

Сцена 2-ая. Несколько мальчишек, оживленно перекликаясь, указывают на что-то, лежащее в снегу на берегу реки. Подходим – оскаленная голова торчит из-под снега, как на блюде. Снег по шею.

Сцена 3-ья. Грохот разрывов на левом берегу. С недолетом рвутся снаряды. Встают облака дыма. Идем дальше.

Сцена 4-ая. Муж и жена выносят на веревках невероятно худое тело ребенка, завернутое в лоскуты ткани.

В семье – дети и иждивенцы. Принимают решение, кто должен умереть. Недокармливают, чтобы выжили остальные. Как ужасно! Ребенок осужден. Он хочет жить. Подбирает каждую крошку. Рыдает. Взрослые озлоблены и готовы убить себя и его.

В других семьях находят моральную силу делить поровну. Надо помнить, сколько горя и глубокого смысла кроется за каждой коротенькой строчкой записи…

Подробнее в книге: «Ленинградцы: блокадные дневники: из фондов Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда.»

Рабинович Михаил Борисович

Учёный, историк.

…Были и другие работы по строительству оборонительных рубежей. Они проводились уже поближе к Ленинграду и прошли спокойно. В памяти остались только толпы людей, с лопатами, кирками, носилками, копошащихся в изрытой земле, – студенты, аспиранты, преподаватели… Многие, вероятно, думали о неразумности такого использования людей, а профессор А. И. Молок говорил простодушно вслух: «Посылать меня рыть землю – все равно, что колоть орехи золотыми часами!»… Увы, оборонительная линия (или линии?), созданная наспех с таким напряжением сил, не сделалась непроходимой преградой для немецких войск и фактически не сыграла предназначенной ей роли. Более того, противотанковые рвы в дальнейшем пришлось преодолевать нашим солдатам, и рвы эти порою становились большой братской могилой.

…Столь прославившееся народное ополчение было затеяно не от хорошей жизни. Оно по сути своей оказалось слишком дорогостоящей мерой. Неопытные, не проходившие военного обучения, недостаточно вооруженные люди были брошены в огонь и в большинстве своем погибли. Вышла какая-то новая – случайная или произвольная? – чистка города Ленинграда от интеллигенции, многие представители которой могли бы быть использованы разумнее, с большей пользой для страны. Конечно, ополчение сыграло неизмеримо меньшую роль, чем можно было предполагать, да и немцев не могло надолго это обмануть. Педантичное мышление немецкого командования, конечно, вначале могло смутить известие, что в Ленинграде сформировано 6 дивизий народного ополчения. Но они понимали, что дивизии эти недостаточно боеспособны, и, вероятно, каждую из них можно приравнять к полку, не больше. Дивизии эти оказались еще слабее. Вскоре все они – или вернее, то, что от них осталось – были преобразованы в регулярные армейские части.