Евреи в блокадном Ленинграде и его пригородах - [88]

Дневники

Дмитрий Сергеевич Лихачёв писал в своих воспоминаниях о блокаде Ленинграда:

«Холод был каким-то внутренним, он пронизывал насквозь. Тело вырабатывало слишком мало тепла. Человеческий ум умирал в последнюю очередь. Если руки и ноги уже отказывались тебе служить, если пальцы уже больше не могли застегнуть пуговицы пальто, если человек больше не имел никаких сил закрыть шарфом рот, если кожа вокруг рта стала тёмной, если лицо стало похожим на череп мертвеца с оскаленными передними зубами – мозг продолжал работу. Люди писали дневники и верили, что им удастся прожить и ещё один день…»

Дневники – это, наверно, наиболее правдивые и достоверные документы. В них записывают сразу же после произошедшего события и без личной цензуры, потому что пишут для себя или для наиболее близких людей. В дневниках – все, правда. В воспоминаниях – много стирает память. Поэтому дошедшие до нас дневники – очень важные свидетельства перенесённого во время ленинградской блокады. Я приведу здесь несколько дневников, вернее, фрагментов из них, которые написаны людьми, занимавшимися различными видами деятельности. Среди них: врач, военные, энергетик, школьник и школьница.

Лукин Марк. «Мечтать о солнце и весне»

…Пятница, 29 августа. Положение Ленинграда весьма серьёзное. Образован комитет обороны города в составе: Ворошилов, Жданов, Попков, Комаров. Город объявлен на осадном положении. Создаётся народное ополчение. Подал заявление. Не подошёл. Берут с 17 лет, а мне ещё 16.

Понедельник, 1 сентября. Был в школе. Учёбы нет и неизвестно, когда будет. Эвакуация приостановлена в виду того, что все пути отрезаны.

Четверг, 11 сентября. Немец бомбит жилые здания, школы, госпитали, склады продовольствия. Но в городе паники нет.

Воскресенье, 14 сентября. Вчера город подвергался сильному артиллерийскому обстрелу. Снаряды попали в дома №16 и №20 по Почтамтской улице и в Главный телеграф. Весь день продолжался обстрел. Первый раз спустился в бомбоубежище. Жарко, плачут дети, стонут старики. Ужасно. В городе настроение подавленное.

Воскресенье, 21 сентября. Всё чаще и интенсивнее воздушные налёты врага. Бомбы и артиллерийские снаряды превращают Ленинград в развалины. Вчера бомба попала в Мариинский театр и отколола кусочек здания. Враг рвётся к Ленинграду. Теперь всё перевернулось. Когда светит солнце и голубое небо, говорят: «Паршивая погода – будет много воздушных налётов». Когда пасмурно и идёт снег, говорят: «Хорошая погода». К себе приглашают: «Приходите на парочку тревог». А уходят, говорят: «Спасибо за отбой».

Понедельник, 22 сентября. Узнал о смерти девочки из нашего класса – Нины Ерёминой. Она дежурила в госпитале. Бомба пробила верхний этаж, и осколок убил девочку. Я был потрясён.

Вторник, 7 октября. Сегодня получил боевое крещение. Имея пропуск РК ВЛКСМ, я вечером находился на улице, и вдруг раздался свист, и начали падать зажигательные бомбы. Я тотчас прижался к стене, но когда прошёл первый страх, я начал хватать бомбы (как учили) и засовывать их в песок. Таким образом, потушил штук 7—8 бомб. Немного обжёг руки. Но всё-таки наконец-то сделал что-то полезное.

Вторник, 14 октября. Сегодня нам пришлось пережить ужасную ночь. Зенитка на Конногвардейских казармах не замолкала. Воздух вдруг прорезал резкий свист, я вскочил и побежал на чердак – подумал, что упали зажигательные бомбы. Когда я взобрался на чердак, то увидел звёздное небо и красный от пожаров горизонт. Вдруг последовал второй удар. Наш дом заходил ходуном, в воздухе запахло гарью. Но где горело, было непонятно. Вскоре прозвучал сигнал отбоя, и в десять часов вечера я слез с крыши. Решил тут же лечь спать, но не успел заснуть, как сирена оповестила о новой тревоге. Вставать не хотелось, но мама криком и причитаниями подняла меня и папу. И в этот момент – новый удар, потом ещё и ещё. Бомбы попали в соседние дома: на Почтамтской улице, в Конногвардейские казармы, в Дом учителя, на бульвар Профсоюзов, словом, весь наш район подвергся бомбёжке.

Понедельник, 20 октября. С Москвой положение очень серьёзное. Появились Малоярославское и Можайское направления. Город объявлен в осадном положении. У нас бомбёжки стали реже. 18-го и 19-го их не было совершенно. Сегодня была одна тревога. У тёти Доры украли продовольственные карточки. Они очень расстроены. Сегодня дали им хлеба. Завтра дядя Костя принесёт макароны. Как-нибудь протянут эти 10—11 дней.

Суббота, 25 октября. Сегодня узнал, что такое радость в военное время. Папа принёс буханку хлеба для тёти Доры. Радость была так велика, что мама, тётя Дора и Идочка (её дочь) расплакались. На Ленинградском фронте дела обстоят так: Пушкин (село) в наших руках, парк – у немцев, Урицк – у немцев, Тосно – у немцев. Ладожское озеро от немцев очищено. Из Ивановских порогов немцы изгнаны, Дубровка (село) в наших руках, а электростанцию немцы превратили в огромный ДОТ.

Четверг, 13 ноября. Только сейчас пришёл в себя. А было вот что. Несмотря на сильный артиллерийский обстрел и бомбёжку, я, благодаря моему пропуску, пришёл домой пообедать. Меня ждали. Сели обедать. Вдруг сильный удар, и я упал со стула. Свет потух, что-то сильно ударило меня по голове; я почувствовал кровь и приложил носовой платок, который моментально стал мокрым. Услышал мамин крик: «Спокойно, все живы? Марк жив? Ося жив? Папа жив?» Все были живы. Я вскочил, зажёг свой фонарик и вывел всех в коридор, а затем вниз, на первый этаж. Там я перевязал дедушку, вынес заранее приготовленные сумки с документами и кое-какой едой. Меня перевязали в жакте соседнего дома и велели ехать в больницу. Там я пробыл с 6 по 11 ноября. Оказалось, что во двор упала бомба весом в 500 кг. Она сделала воронку глубиной в 5 м и 12 м в диаметре. Убитых было 25 человек, раненых – 72. Это фронт, беспощадная бойня, несущая смерть десяткам тысяч людей.