Евреи, Бог и история - [98]

Почему же банковское дело было по преимуществу функцией евреев? Почему этим не занимались христиане? Почему евреев презирали за это занятие? Ответ здесь зависит исключительно от определений. Церковь называла ссуды денег в рост не «банкирством», а «ростовщичеством». Для современного человека это означает ссуду на очень больших процентах; в средние века под этим термином понималось просто одалживание денег под проценты, будь эти проценты даже довольно низкими. Любой христианин, получающий сегодня 3%-й прирост на свои сбережения или государственные ценные бумаги, был бы определен средневековой церковью как бессердечный ростовщик. В ссуде денег под проценты церковь видела смертный грех. Как же можно позволить христианам ссужать деньги, зная, что из-за этого души их попадут в ад? А с евреями дело обстояло по-другому. Евреи не были христианами и так или иначе должны были попасть в ад, еще один грех ничего не прибавил бы к их будущим мукам. Можно предположить, что церковь предназначила евреям роль «банкиров», точно так же, как евреи отвели некоторым христианам функцию шаббат-гоим, т.е. людей, исполняющих различные запрещенные в субботу работы.

Отношение евреев к ссуде денег в средние веки было таким же, как у христиан современного западного мира. Талмуд запрещает ростовщичество в современном смысле этого слова, т.е. предоставление денежных ссуд за большие проценты, и приравнивает ростовщиков к убийцам. Талмуд, оказывается, уже 2000 лет назад был таким же чувствительным, как и сегодняшние, этичные христианские банкиры. Талмуд поощрял одалживание денег как вид по мощи в делах и торговле. Размер процентов определялся раввинами в зависимости от наличного запаса денег, точно так, как современные банки устанавливают размер прироста в зависимости от величины кредитного капитала на рынке. В действительности же проценты на ссуды христианам устанавливались в средние века не раввинами, а самим Папой, императором или королем.

С вытеснением евреев из ссудного дела христианами проценты за ссуды подскочили так, что сами папы были вынуждены осудить ростовщиков-христиан. Те были ростовщиками в самом современном смысле этого слова. Их жадность была столь широко известна, что Данте в «Божественной комедии» поместил их в самом нижнем кругу ада. Французские, английские и немецкие общины писали государям петиции с просьбами о возвращении еврейских банкиров. Но было уже поздно. Банковское дело стало доходным предприятием христиан-ростовщиков, которых защищали государи, получавшие, в свою очередь, жирный кусок пирога. Кроме того, евреи уже переместились на Восток, в Польшу, где их услуги благосклонно принимались государством.

С Реформацией для евреев и неевреев настали новые времена. Реформация началась в западной части Европы; именно здесь и произошли наиболее серьезные изменения. На развалинах, оставленных Тридцатилетней войной, поднялся новый класс, создавший новую социальную систему. Экономисты датируют возникновение капитализма именно этим временем.

Каким образом религиозное движение превратилось в социальную революцию? Появился ли капитаном из протестантства, как считает Макс Вебер, мни, наоборот, капитализм породил протестантство, как утверждают диалектики-материалисты? Изобрели ли евреи капитализм, как говорит Зомбарт, или он просто создал сам себя, как написано в некоторых учебниках экономики? Или, может быть, все пи факторы принимали участие в его создании? Возможно, что философ-материалист сможет разрешить эту загадку.

Философ-материалист убежден, что способы производства и торговли формируют наши политику и религию. Он утверждает, что люди, занятые в сфере производства, вступают друг с другом в специфические отношения. Эти отношения возникают помимо желания самих замешанных в дело людей. Совокупность новых отношений, появляющихся благодаря использованию новых средств производства, формирует экономическую структуру общества. Методы бизнеса, говорит материалист, определяют наше поведение в экономическом смысле этого слова, а наше поведение есть лишь отражение способов бизнеса.

Здесь мы подходим к решающему пункту в системе доводов материалиста. Он утверждает, что экономическая структура есть тот фундамент, на котором мы строим наши социальные, юридические, политические и религиозные организации. Эти организации существуют как для защиты того, что мы делаем, так и для защиты самого способа делать это. Например, американская экономика построена на системе «свободного предпринимательства». Законы Америки считают эту систему законной, ее политики защищают систему, ее религия считает систему единственно моральной. Но в случае изменения средств производства изменились бы и социальные, политические и религиозные идеологии и появилось бы новое общество.

Можно привести простой пример. В те времена, когда для создания экономической базы требовался большой капитал, особое внимание уделялось экономии и накоплению, что выражено во фразе Франклина «Сэкономил пенни – заработал пенни». В наши дни вопросом первостепенной важности является то, что мы не можем использовать товары, производимые американской промышленностью. Следствием этого факта является взгляд, что трата денег, а не их сбережение, становится добродетелью. Трата денег означает теперь не «расточительство», а «доверие к экономике». Материалист говорит в таком случае, что социальное бытие определяет наше сознание, не наоборот.