Евпатий Коловрат - [5]
Вот и всё. Сейчас всё кончится. И это хорошо. Это очень хорошо. Он не смог защитить. Он не смог умереть вместе со своим городом. Он слишком слаб, чтобы мстить. Всё, что он может — помянуть их всех. Детей. Жену. Государя. Всех. Не по-христиански — древними поганскими поминками-тризной. Помянуть — и захлебнуться алым, теплым хмельным вином. Как хорошо…
А первым захлебнется он. Красавец с греческой иконы, чужими глазами глядящий на немецкий клинок в своей руке. На клинок, не раз до седла разваливавший длиннокосых половцев и раскалывавший вместе с головами безликие стальные болванки латинских шеломов галичан.
На чистый клинок без единого пятнышка крови.
— Ох, детушки, вы мои детушки… — зашелестел по каморе, лютым морозом сковывая сжимающие оружие руки, голос-позёмка. — Дурища ваша мать, дура… что бы не жить ей с ладушкой в полюбовницах, не рожать вас в глухой избушке, в лесной чащобе… дорогонько стало мне имечко, дорогонько… нету лесной глупой бабе ни счастья, ни утехи, ни смерти…
Она поднялась — и от маленькой седой женщины шарахнулись по стенам те, кто скакал по ночным зимним лесам на битву с вражьим полчищем; те, кто прошел сквозь убитый, растерзанный город.
Немецкий меч бритвой срезал изрядную долю лохмотьев, бесстыже заголив грудь и верх живота.
На голом теле светлел, рассасываясь на глазах, след удара — длинный узкий синяк.
…Нижний город догорал, наполняя воздух едкой гарью и жаром, а на стенах детинца уже не осталось мужчин. Даже ремесленников. Даже холопов. Старики, бабы и дети вдвоём-втроём натягивали луки, швыряли камни, плескали в лезущие на стены косоглазые смуглые хари варом и горячей смолой, скопом сталкивали с раскатов глыбы-каменюки. Совсем уж дряхлые старухи стерегли малышей, чтоб те не мешали старшим.
Здесь больше не было чужих и своих, вольных и холопов, знати и черняди. Холопки Палашка с Фёклой и боярыня Пелагея, вцепившись в деревянные вилы, опрокидывали подсунувшуюся, уже жадно дрожащую под чьими-то ногами лестницу.
— Соседка, помогай! — крикнула Пелагея. — Не сдюжим!
Она повернулась к ним, кинулась, держа в руках ковш с пузырящейся, булькающей смолой.
— Ма-а-а! — отчаянно зазвенело за спиной. Княгиня развернулась — и успела влепить черпак смолы как раз в раскосые черные глаза неведомо как влезшему на стену чужаку. Он завизжал, мотая головой, вцепившись в неё, словно пытаясь оторвать лицо, слепо шарахнулся — и полетел вниз головой со стены, во двор детинца. На полу из плах осталась кривая сабля, которой он успел взмахнуть один раз. Один только раз.
— Мама, ты где? Ты не уходи… я сейчас встану, мам, ты не плачь, я же не плачу… мне совсем не больно, мам, правда… мы их прогоним, правда, мама? Ты не уходи только, мама… я сейчас встану, се…
— Костя! Костенькаааа!!!
На ее вой никто не оглянулся. Как недавно не оглядывалась она сама. Слишком часто рядом начинали отчаянно выкрикивать чьё-то имя, бесполезно тормоша быстро коченеющие на зимнем холоде тела.
Ты могла. Когда-то ты могла. Вы так и познакомились — его принесли в твою избушку, и его раны были не лучше этой. Тогда ты могла.
«Мы их прогоним, правда, мама?»
Цена имени… Будь ты проклято, новое имя!
— Соседка, вставай! Живее! Да брось же ты его, Дево Богородице, ты ж не Бог, мертвого не подымешь!
Княгиня подняла глаза. На неё смотрело мокрое, перекошенное лицо Фёклы. Палашки нигде не было видно, рослая красавица Пелагея лежала на спине, покойно сложив руки под пробитой стрелой грудью.
— Уходить отсюда надо, соседушка, — выдохнула Фёкла. — Серебряные ворота ироды проломили. Одна надежа — Успенский собор. Авось Пречистая заступится, не даст на поругание. Соседушка, да кинь ты его, прости Господи! О дочке думай, ему не поможешь уже!
Княгиня и холопка бросились прочь. Вокруг живых больше не было. Оскальзываясь в крови, переступая через мёртвых, скатились вниз. Кром вдруг стал совсем незнакомым. Где-то заржали кони, завизжал по-бабьи чужак — они кинулись прочь…
Где и как разминулись с Фёклой — не помнила.
Поворот, еще поворот, перекресток., куда? Направо! Только б Алёнку до Успения дотащили… только б Алёнку…
Они наскочили друг на друга у поворота и закричали разом — от испуга.
— Ой, мама! — меховой колобок кинулся к княгине, вцепился в летник между полами распахнутой шубы.
— Алёнка! — выдохнула она. — Ты… ты как здесь?!
— Казни, матушка-княгиня! — повалилась в ноги старуха-нянька. — Не успели мы! Не успели — переняли дорогу. Тьма их, поганых, и всё на купола золотые, что мухи на мед!
— Алёнка… — бормотала княгиня. — Алёнушка моя…
— Мама, а где Коська? Опять убезал, да? Он нехолосый…
Сердца у госпожи и у холопки оборвались разом. Совсем рядом заржала лошадь, грянули в намост копыта, заперхал нерусский клич:
— Кху-кху-кхуууу!!!
Они глянули друг на друга — и холопка толкнула госпожу к поленнице:
— Княгинюшка, лезь туда — эвон под дровами место есть…
— А ты?! — уже почти из-под поленницы.
Старуха глянула шальным глазом, оскалила щербатые пеньки:
— А я уведу! Сзаду-то, чай, и сойду за молодуху! Подурю уж головы-то напоследок — хоша и поганые, а всё мужики! Не те мои года — в мужиках копаться! — Она бросилась прочь. А еще через мгновение переулок затопило потоком конских неподкованных ног и сапог в стременах.
Славянский коловрат против хазарской звезды.Русские дружины против несметных орд.Несокрушимая стена червленых щитов против Дикого поля.Объединившись под стягом князя Святослава, славянские племена сбрасывают ненавистное хазарское иго.Грозный боевой клич русов заглушает истошный степной визг."Ррррусь!" – и катятся с плеч вражьи головы."Ррррусь!" – и Итиль-Волга течет кровью."Ррррусь!" – и русское знамя со знаком разящего Сокола и солнечной Яргой поднимается над руинами Хазарского каганата.Окаянный Итиль-город, стиснувший горло древней арийской реки, должен быть разрушен!Слава Перуну!Книга также издавалась под названием «Слава Перуну!».
Он рожден с благословения Бога войн и наречен в честь отцовского меча. Он убил первого врага в девять лет, а в четырнадцать – прошел Перуново посвящение и надел воинскую гривну. Он с молоком матери впитал ненависть к проклятому хазарскому игу и готов отдать жизнь за освобождение родной земли от «коганых». Если придется, он в одиночку примет бой против сотни степняков, бросив в лицо смерти: «Я сам себе дружина!» Но, слава Перуну, он уже не один – против Хазарского каганата поднимается вся Русь, и Мечеслав по прозвищу Дружина принимает присягу князю Святославу, встав под алый стяг со знаком разящего Сокола и солнечной Яргой-коловратом, священным символом Бога Правды и Чести…Долгожданный новый роман ведущего историка Язы-ческой Руси! Русские дружины против «коганых» орд.
Новый языческий боевик от автора бестселлеров «Святослав Храбрый», «Евпатий Коловрат» и «Русь языческая»! Славянские племена, объединенные под знаменем великого Святослава, сбрасывают ненавистное хазарское иго! Священный коловрат против проклятой звезды! Русская рать, перегородившая Дикое поле червлеными щитами, против несметных конных орд. Грозный боевой клич русов заглушает истошный степной визг. «Ррррусь!» – и катятся с плеч вражьи головы. «Ррррусь!» – и Итиль-Волга течет кровью. «Ррррусь!» – и русское знамя со знаком разящего Сокола и солнечной Яргой поднимается над руинами Хазарского каганата! Окаянный Итиль-город, оседлавший горло древней арийской реки, должен быть разрушен! Слава Перуну!
«Мы не «рабы», а внуки божьи!» – отвечали наши языческие предки тем, кто пришел насаждать христианство «огнем и мечом». Вопреки церковным мифам, крещение Русской Земли не было ни добровольным, ни бескровным. Подлинная, глубинная, народная Русь не отреклась от родных богов, не предала веру предков ради чужой религии. Карателям пришлось выжигать языческие корни не одну сотню лет – последние русские язычники с оружием в руках поднялись против штыков крестителей уже в «галантном» XVIII веке! И еще вопрос, кто победил в этой тысячелетней войне – ведь чтобы стать на Русской Земле своим, христианству пришлось радикально измениться, ОБРУСЕТЬ, принять многие народные поверья и обычаи, известные еще с языческих времен.Читайте самую спорную и «нецензурную» книгу ведущего историка Языческой Руси – запретную правду о беспощадной войне крестителей против собственного народа и о героическом сопротивлении наших пращуров, которые отказывались стать «рабами» нового бога, предпочитая умереть стоя, с оружием в руках, чем жить на коленях!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
ОТ ИЗДАТЕЛЯМаленькая страна Македония подарила мировой истории Александра Великого. Весь мир знает римлянина Юлия Цезаря. Однако мало кто за пределами России знает воина, сравнимого с Александром и Цезарем, а как правитель и человек безмерно превосходящего их — великого князя Киевского Святослава Игоревича, прозванного Храбрым. Даже враги почтительно называли "царствующим на север от Дуная" и сравнивали с древним героем Ахиллом. Все — и враждебные князю-язычнику монахи-летописцы, и прямые его враги византийцы — волей или неволей говорят об удивительном, неимоверном для шкурных наших времен бескорыстии великого князя, которое распространялось на саму жизнь.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Новый исторический боевик от автора бестселлеров «Князь Игорь», «Князь Гостомысл» и «Князь Русс». Продолжение грандиозной эпопеи о легендарной предыстории Руси, о грозной и кровавой эпохе становления славянской цивилизации, о великих вождях, правивших задолго до Рюрика. Первый роман об основателе Новгорода князе Словене, чей род властвовал над Северной Русью многие столетия.Он продолжил славную миссию князя Русса, расширив славянские земли до Полуночных морей и проложив путь к несметным богатствам Гипербореи.
Захватывающий боевик о Куликовской битве от признанного мастера жанра. Художественная реконструкция решающего сражения нашей истории — ведь в реальности всё было совсем не так, как в летописях, которые сочиняют чернецы, сами никогда не бывавшие в сече. Русь против Орды. Князь Дмитрий против темника Мамая. Тьма идёт на Москву, чтобы, как во времена Батыя, залить Русскую Землю кровью. Но на этот раз нашла коса на камень — на реке Непрядве степные полчища разбиваются о стену русских щитов, ложатся костьми под ударом русской кованой рати…
Легендарная княгиня Ольга. Первая женщина-правительница на Руси. Мать великого Святослава…Выбранная второй женой киевского князя, Ольга не стала безгласной домашней рабой, обреченной на «теремное сидение», а неожиданно для всех поднялась вровень с мужем. Более того — после гибели князя Игоря она не только жестоко отомстила убийцам супруга, но и удержала бразды правления огромной страной в своих руках. Кровь древлян стала первой и последней, пролитой княгиней. За все 25 лет ее владычества Русь не знала ни войн, ни внутренних смут.Но ни власть, ни богатство, ни всеобщее признание (византийский император был настолько очарован русской княгиней, что предлагал ей разделить с ним царьградский трон) не сделали Ольгу счастливой.
ТРИ БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ! Вся трилогия о Батыевом нашествии. Русь истекает кровью в неравной борьбе, но стоит насмерть!Когда беспощадная Орда, словно железная саранча, опустошает Русскую землю, когда вражьи стрелы затмевают солнце, тараны крушат городские стены, а бесчисленные полчища лезут в проломы и по приставным лестницам — на защиту родных очагов поднимаются и стар и млад, и даже женщины берутся за меч. Здесь нет ни бегущих, ни молящих о пощаде, ни сдающихся в плен. Этой лютой зимой 1237 года русские люди бьются до последней капли крови и погибают с честью.