Евпатий Коловрат - [10]
Евпатий с сомнением смотрел на это занятие, вроде бы не подобающее княжьему чину. А Мстислав вбил второй шест, привязал и опустил подле него второй куст. Затем третий, четвертый, пятый… Кончились шесты, да и кустов не стало, лишь с пяток кругляшей осталось в лодке.
— Теперь к берегу, — сказал князь. — Вон песок, видишь? Туда и пойдем. Там валежника наберем огонь покормить…
Солнце свалилось ко второму полудню и палило еще знойно. Они сидели в тени, костер догорал, и угли по краям его подернулись пеплом.
— Триста воинов дам я тебе, Коловрат, — сказал князь Черниговский. — Это — немало. Ну и оружием, припасами помогу, сотня возов пойдет с тобой на Рязань.
Народ надо поднимать, князь Мстислав, — глухо проговорил Коловрат. — Это не половцы, идет сила страшная, тут и тыщей не обойдешься.
— Пойми ты меня по-человечьи, Евпатий. Разве я не хочу помочь князю Юрию? Али ты забыл, что моя дочь венцом отдана его сыну Федору? Но я отец не только для Евпраксии, но и всему черниговскому люду. Ты понимаешь это, Евпатий?
— Понимаю, — сказал Коловрат.
— А коли понимаешь, то скажи мне, как могу я все отдать? Вдруг да подступит враг к моим границам. Кто тогда защитит и Чернигов? Кто?
Коловрат молчал. Он потянул рукой толстый сук, повертел, затем резко сломил его через колено и бросил обломки в догорающий костер.
— Вот что сделает с Русью Бату-хан, — сказал он. — Попомни мои слова, князь. Ты прав, когда печешься о своей земле. Но разве рязанская для тебя чужая? Или там не русские люди живут? Не одни у нас боги и предки?.. Прости, что, человек не княжеского званья, с поученьем к тебе иду.
— Здесь нет князей, — напомнил Мстислав. — Сейчас мы просто люди.
— А коли так, не прогневайся на мои слова, скажу, как понял тебя. Дам, мол, какую-нито подмогу Юрию Рязанскому, а сам укреплюсь во Чернигов-граде и буду ждать. Может быть, рязанцы и сами Бату-хана измордуют. Чего же лучше, и я вроде причастен, ратников на общее дело посылал. Ну, а рухнет Рязань?.. Что ж, пожалеешь ее, конечно, но подумаешь: я цел остался. Бату-хан, глядишь, на Владимир, на Суздаль, на богатый Новгород попрет, или по нижним рекам, по степи, где корма коням вдоволь, — на Киев. А я, мол, в стороне, и сила моя со мной. Вот как ты рассудил, князь Мстислав. Хочешь казни меня, хочешь — милуй…
Мстислав Черниговский ничего не ответил. Подумал, поднялся, подошел к озеру, зачерпнул ладонью воды и плеснул на лицо. Когда он вернулся к Евпатию, то показались тому светлые капли воды на княжьей бороде слезами.
«Заплачешь, князь, — подумал Евпатий Коловрат. — Только пользы не будет. Когда льется кровь, слезы теряют цену…»
— Закончим рыбалку, — сказал князь, — и в ночь вернемся домой. Ночевать тут не останемся. Утром готовься в поход. Мои воины, тех, что я обещал князю Юрию, всегда снаряжены к битве. Бери их и ступай на Рязань. И пусть князь Юрий Рязанский известит меня о делах своих. Может быть, позже я сам подойду со своей дружиной.
— Спасибо и на том, князь Мстислав, — ответил Коловрат.
Солнце свалилось к окоему, и над озером возникла вдруг радуга. Голубой цвет в ней был не густ, а желтый ярок, и вставала радуга с восхода на закат, не по правилу вроде.
— Вишь ты, — сказал князь Мстислав, — знамение…
Он перекрестился.
— Добрая будет погода завтра. К тому и знамение, — спокойно ответил Коловрат.
— Что ж, пора и по рыбу…
Князь и Евпатий столкнули лодку и вышли к шестам. Тихо, без всплеска подходили они к затопленным кустам, князь оставлял весла, осторожно выбирал веревку, затем быстро вытаскивал куст из воды, а Коловрат, наученный князем, подводил сачок и брал рыбу, что пряталась от солнца в тени нехитрых рыбацких приспособлений…
Была сеча зла и ужасна
Князь Юрий Ингваревич в ночь перед битвой на Рясском поле не ложился спать. Он понимал, что обязан отдохнуть — ведь едва невеселое солнце поздней осени встанет над русской землею, он поведет рязанские полки на коварного зверя, на Бату-хана.
Он возглавит эти полки, князь рязанский, и его рука не дрогнет, когда он прорубит кровавую просеку к шатру Бату-хана, как не дрогнул голос у князя Юрия, когда ответил он ханским послам, требовавшим десятину во всем!
— Лучше нам смертью славу вечную добыть, — сказал князь Юрий, — нежели во власти поганых быть.
Теперь ему неоткуда ждать подмоги для защиты рязанских лесов и нив. Князь Владимирский спесиво принял Олега. Красного, похвалялся, что один побьет Бату-хана, глумился над рязанцами, струсили-де, перевелись-де на поокских землях смельчаки.
Вернулся Олег Красный ко двору брата с пустыми руками.
Не дождалась Рязань и воеводы Евпатия Коловрата с помошной ратью князя Черниговского. Доселе нету от него вестей…
Пытался князь Юрий Ингваревич утолить нечестивца, злобного Бату-хана, великими дарами. Только напрасны были надежды. Потерял Юрий Ингваревич разом и сына Федора, что возглавил посольство к Бату-хану, и Невестку Евпраксию с малым внуком. Не вынесла вести черниговская княжна о смерти мужа своего Федора, злодейски зарубленного в татарском шатре, поднялась она на высокий терем, держа в руках годовалого внука Юрьева, князя Ивана Федоровича, и бросилась, прижав сына к груди, наземь..
