Эволюция военного искусства: с древнейших времен до наших дней. Том 1-й - [133]

Если противник держал свои силы сосредоточенно, то Наполеон стремился избежать ординарного сражения; он ставил борьбу в такие условия, чтобы победа и поражение были полными, чтобы все стояло на карте этого сражения — и прибегал к методу, который Жомини называет «стратегическим Лейтеном» — масса ведется не на неприятеля, а мимо него; миновав противника, Наполеон сворачивает армию на сообщения неприятеля, перерезывает ему путь отступления, происходит сражение с перевернутыми фронтами, наиболее рискованное для обеих сторон, так как пути отступления нет, и самая незначительная тактическая неудача является стратегической катастрофой (Маренго). Такое «экстраординарное» сражение — цель всей Наполеоновской стратегии.

Стратегия XVIII века, рассчитывавшая взять противника измором, представлялась чрезвычайно сложной; к цели можно было подойти несколькими путями, и нелегко было остановить выбор на одном из них Наполеон, ориентируя все свое мышление, все свои силы и средства на предстоящее решительное сражение, внес в стратегию необычайную простоту и ясность — нанести противнику полное поражение и затем преследовать и добивать, пока он не подчинится нашей воле.

Ясная, прозрачная основная мысль похода вела к тому, что вся техническая работа по налаживанию колесиков сложного механизма армии и ее тыла складывалась рационально, прямолинейно, величественно.

Центр тяжести стратегии Наполеона был настолько перенесен на операцию против живой силы врага, что за всю свою длинную военную карьеру, начатую взятием Тулона, он осаждал только две крепости — Мантую — в 1796 г. и Данциг — в 1807 г., и то вследствие вынужденной в эти периоды остановки в развитии военных действий и временного перехода к обороне.

Тактика. Этой стратегии, построенной так, чтобы открыть полный простор господству над операцией единой воли полководца, отвечала и соответственная тактика. Тактическая мысль Наполеона являлась непосредственным продолжением его стратегического мышления, и план боя вытекал из плана кампании.

На походе приходилось огромные массы войск перебрасывать на узком фронте, преследуя и быстроту движения, и быстроту развертывания. Войска Наполеона умели двигаться, не растягиваюсь в глубину. При расчетах, на корпус в 30 тыс. человек отводилось часто не более 8 километр. глубины походной колонны: при подходе к полю сражения один корпус двигался за другим через два часа времени. Такая глубина являлась возможной потому, что, в случаях концентрированного подхода к полю сражения, по дороге вытягивалась только артиллерия, а пехота и кавалерия, во взводных сомкнутых колоннах, двигались, если не было крупных препятствий, по сторонам дороги[227].

Перед сражением, чтобы твердо взять в руки управление, Наполеон подтягивал и сосредоточивал всю армию; все корпуса, в резервных порядках, должны были быть под рукой у Наполеона. При отсутствии телеграфа и телефона и невозможности быстро сноситься с отдаленным корпусным командиром, Наполеон избегал направления колонн по сходящимся направлениям прямо на поле сражения. Этот ныне излюбленный прием для достижения охвата и окружения представлялся Наполеону опасным, так как при плохой связи открывал широкий простор случайности и ограничивал сферу его непосредственного воздействия. Конечно, все средства для Наполеона, чтобы достигнуть победы, были хороши, и Наполеон не был таким доктринером, чтобы не включить в план сражения удачно образовавшуюся на марше группу войск на фланге противника. Во время Экмюльского сражения (1809 г.) в таком положении, на фланге неприятеля, оказался сам Наполеон с главными силами и, разумеется, форсированным 40-верстным переходом он не подтянулся к другим своим войскам, а сразу бросился на неприятельский фланг. То же самое имело место в сражении при Прейсиш-Эйлау (1807 г.): на марше корпус Даву оказался в выгодном исходном положении для удара в охват левого русского фланга, и, конечно, Наполеон не проявил такого педантизма, чтобы сначала подтянуть его к армии, а потом выслать вновь в охват. Под Бауценом (1813 г.) такая же задача, в более широких рамках, выпала на группу Нея, которому на походе была поставлена задача — обрушиться на русский тыл и фланг. Однако, эти случаи представляют только исключения; основное же правило, которым руководился Наполеон, было предварительное сосредоточение всех сил перед сражением.

Если сражение велось не с перевернутым фронтом, то Наполеон стремился наверстать охватом тот удар по сообщениям, который не удалей стратегии; господство над неприятельским тылом нужно было Наполеону, чтобы возможно раньше подорвать моральные силы неприятеля и шире использовать успех в бою. Но, сосредоточив до боя перед неприятельским фронтом на тесном протяжении свои главные силы, Наполеон, разумеется, должен был перенести центр тяжести действий в бой на фронте и часто ставил целью боя — прорыв неприятельского центра, против которого оказывались нагроможденными французские войска.

Значение численного превосходства было вполне осознано Наполеоном, и его тактика открыла путь приложения сил этого численного превосходства. Свой перевес в числе Наполеон использовал не для того, чтобы занимать более широкий фронт и обволакивать, окружать неприятеля, а чтобы сконцентрировать силы на узком участке и здесь обрушиться на неприятеля подавлявшим превосходством. То различие, которое в стратегии Наполеон делает между главным и второстепенным театрами, проводится и на поле сражения между участками главной и второстепенные атак. Минимум расхода сил на второстепенные участки и максимум сосредоточения на главный участок. Это сосредоточение сил реализуется в виде подавляющего артиллерийского огня (стопушечная батарея под Ваграмом) и в виде атаки крупных, массивных колонн; 8–10 батальонов назначенной для атаки дивизии ставились развернутым фронтом, каждый батальон в 3 шеренги, один за другим, и после хорошей артиллерийской и стрелковой подготовки эта масса в 25–30 шеренг бросалась вперед. Под Ваграмом увлечение Наполеона массированием пехоты дошло до построения знаменитой колонны Макдональда: 5 дивизий, всего 56 батальонов (30 тыс. штыков), были расположены, имея в голове 2 развернутых батальона и образуя три массы, почти вплотную примыкавших одна в затылок другой; эти 80-100 шеренг — построение, равного по массивности коему военная история не знает примеров — при движении в атаку понесли, конечно, много лишних потерь. Массовые удары Наполеона производили огромное моральное впечатление на противника, атака шла с большим подъемом, но сами колонны, в случае энергичного огня неприятеля, попадали в беспомощное положение: солдаты не имели возможности использовать своих ружей. В сражении при Ватерлоо корпус Эрлона наступал на англичан в 4 таких колоннах и растаял под огнем. Даже Жомини видел в огромных дивизионных колоннах Наполеона увлечение, погоню за эффектом и рекомендовал более практическую линию батальонных колонн. Однако, Наполеоновское построение колонн дивизий представляло логическое развитие стремления использовать на главном участке возможно больший численный перевес.