Эволюция любви - [41]

— Поцелуй меня, Ромашка моя в голосе стон, почти мольба, о том чего он желает сейчас больше всего на свете и не скрываясь показывает мне это.

И я поддаюсь и касаюсь его губ губами первый раз нежно и отстраняюсь, что бы подразнить нас обоих. Рома жадно тянется за мной, резко сжимая ладони на моих ягодицах и я чувствую как дергается его член, зажатый между нами. Я облизываю свои губы, впитывая заново его вкус. Рома стонет глядя на мой рот, и его тело содрогается и становиться еще горячее подо мной. Я опускаю голову снова и теперь сама набрасываюсь на его губы, так неистово словно это последний мой в жизни поцелуй. Я ласкаю своим языком его язык, облизываю его и втягиваю, скольжу по его зубам и прикусываю губы. Рома стонет беспрерывно, его тело бьет крупная дрожь, руки намертво вцепились и мнут мои ягодицы, бедра трутся об меня во все ускоряющемся темпе, а мой живот весь уже мокрый от сочащегося предсемени.

Рома резко хватает меня за волосы и отстраняет от себя, заставляя оторваться от его губ.

— Стоп, Ромашка. Или я сейчас кончу даже не войдя в тебя. А я хочу что бы ты сделала это первой. Хочу увидеть это снова. Хочу почувствовать как ты сжимаешь мой член внутри. Оседлай меня, Ромашка!

И Рома приподнимает меня за плечи, вынуждая сесть на нем. Его глаза и руки тут же оказываются на моей груди.

— Знаешь сколько раз я дрочил представляя тебя скачущей на мне? Закрывал глаза, брал член в руку и сжимал, представляя как ты опускаешься на него. Давай, Ромашка, сделай меня самым счастливым засранцем на этом свете. — в срывающемся голосе Ромы опять слышалось дикое вожделение на грани ярости.

Даже если бы я просто закрыла глаза и не видела его, так откровенно изнемогающего от вожделения, даже если бы просто слушала этот голос, говорящий мне все эти похотливые слова, то и тогда бы я просто сгорела от возбуждения. Никогда, никто не говорил мне таких слов. Грубых, непристойных, откровенно говорящих о первобытном вожделении этого мужчины. Слова что в обычной ситуации смутили и вызвали бы даже возмущение сейчас проскальзывали в мой мозг такой изощренейшей лаской, заражая меня вирусом безумного Роминого вожделения.

— Не боишься что реальность будет бледнее твоих фантазий? спросила я, напрягая сипящее горло и отодвинулась, что бы полюбоваться его раздувшимся до предела, подрагивающим членом.

Поняв куда я смотрю Рома, выгнулся и его плоть задергалась, словно собираясь излиться прямо сейчас от одного моего взгляда.

— Лииизааа!!! — застонал Рома и заскрипел зубами. — Я мать его боюсь только что умру если ты не сядешь на него прямо сейчас!!

Его глаза прожигали меня синим пламенем смиренно умоляя и властно требуя одновременно, а руки опустились по бокам тела и впились в простыни, заставив их затрещать.

Я обхватила его плоть у основания, приподнимая, и сжала, посылая по телу Ромы судорогу и соскользнув чуть ниже по его ногам наклонилась. Лизнула по всей длине, ощущая языком каждую вздувшуюся вену и позволяя его вкусу обжечь мой рот. Рома дернулся и издал захлебывающийся хрип.

Он смотрел на то как я облизываю его член не отрываясь и трясся всем телом, глухо ругаясь и хрипя. Когда я втянула его внутрь и сделала несколько движений головой, обводя языком головку, Рома зарычал и вцепился в мои волосы, приподнимая мою голову и заставляя выпустить его из рта. От влажного звука с которым его плоть покинула мой рот дрожь прошла по обоим нашим телам. Рома подтянул меня к себе и впился в припухшие губы жестким поцелуем и под конец, укусил за нижнюю губу, заставляя хрипло вскрикнуть.

— Кончить тебе в рот, это уже другая моя фантазия, Ромашка. — прорычал он мне в губы Сядь на него! Сейчас же!

— Думаешь я буду выполнять все твои фантазии? — хрипло спросила я, мстительно потираясь о его плоть своей влажностью, дразня теплом и обещанием.

— Будешь! яростно ответил Рома. Так же как и я твои!

Я приподнялась и обхватив его член опустилась на него резко и до конца. Оба наши тела дернулись как от удара электрошоком. Это предельная наполненность им была почти болезненной и совершенно потрясающей.

— ДАААА!!! — закричал Рома, выгибаясь и вцепляясь в мои бедра, не давая пошевелиться. Дай мне минутку! Это просто. Боже мой, Ромашка. Ты такая невероятная. Моя. Ты же чувствуешь как твое тело подходит моему… Ты это чувствуешь?

Ромины глаза совершенно затуманились, слова сумбурны и неразборчивы. Дышал он хватая воздух ртом, словно его было в комнате недостаточно. Его пальцы на моих бедрах расслабились и я шевельнула бедрами, желая еще острее ощутить его внутри.

— Давай, Ромашка моя, давай возьми все что хочешь. — глаза Ромы горели лихорадочным огнем, а слова были почти бессвязными. — Давай моя девочка поимей меня так как нужно тебе самой!

Я закрыла глаза и стала двигаться так как мне хотелось, отдавшись в этот момент только собственному наслаждению. Рома дрожал и выгибался, резкими толчками встречая мои движения, словно стремился с каждым следующим движением проникнуть еще глубже.

Он шептал и хрипел мне о том как ему хорошо, как ему нравиться находиться во мне, как он хочет затрахать меня так что бы я не могла ходить и бесконечно кричала его имя, как он ублажал сам себя представляя что будет творить со мной когда дорвется. Его голос ломался и срывался и с каждой минутой в нем звучало все нарастающее между нами напряжение, бросающее наши тела все быстрее и резче навстречу друг другу с каждым следующим движением.