Евнухи в Византии - [71]

Проблема с этими теориями и с теорией семейного управления заключается в том, что евнухи не исчезли из Византии полностью. Если они продолжали тут существовать (по крайней мере, до начала XV века), то почему они больше не занимали видного политического положения? Этот факт говорит о том, что им не давали политически важных должностей, что существовала такая стратегия реализации императорской власти, которая не давала привилегий евнухам. Возможно, однако, необходимо проявлять осторожность касательно объема наших знаний о евнухах в поздней Византии. Может быть, имеющиеся исторические источники просто не дают нам полной картины? Отсутствие упоминания евнухов у Акрополита поражает, но оно совпадает с рассказом Зонары о правлении Алексея I, хотя существование Евстафия Киминиана и Льва Никерита подтверждается «Алексиадой» Анны Комниной. Зонара даже не уточняет, что Евстратий Гарида был евнухом. Вдобавок к такому молчанию могут встречаться и оставляющие нас в недоумении намеки. Так, Кантакузин указывает, что влиятельные евнухи были при Анне Савойской, но он не уточняет, кем именно они служили. Здесь может вступать в игру и элемент отрицательного упоминания. Не удостаиваются ли евнухи специального упоминания только тогда, когда историк стремится очернить определенное правление, как Аммиан Марцеллин — царствование Констанция II? Примечательно, что изо всех видных фигур поздневизантийской империи с могущественными евнухами связаны противоречивые личности Андроника I Комнина и Анны Савойской. С другой стороны, хотя мы всегда находимся во власти своих источников, заметное отсутствие видных придворных евнухов проявляется только в поздневизантийский период. Кроме того, не все упоминания о придворных евнухах византийские историки использовали для создания негативного эффекта. Итак, в конечном счете, однозначного объяснения очевидного упадка политически значимых придворных евнухов в Византии нет. Самая популярная в настоящее время теория о том, что это следствие изменившегося характера управления империей, не лишена изъянов. Возможно, это часть ответа, но не окончательное решение — тому мог способствовать и целый ряд других факторов.

Заключение

Изучение истории придворных евнухов в поздний период Византийской империи, с 1081 по 1453 год, указывает на то, что при Алексее I Комнине и его наследниках Иоанне II и Мануиле I значение придворных евнухов уменьшилось, но они вновь обрели силу при Андронике I Комнине и Ангелах. Как утверждал Гийан, реальный сдвиг, по-видимому, произошел после 1204 года, и последний придворный евнух, чье имя мы знаем, появился в царствование Андроника II Палеолога. Почему так случилось, остается предметом дискуссий. Ясно лишь то, что евнухи не покинули византийский двор полностью, по крайней мере, до XV века и что евнухам всё еще могло приписываться политическое влияние, например, при Анне Савойской. Ясно также, что древняя традиция придворных евнухов процветала и при наследниках Византийской империи — турках-османах и продолжалась до упадка Османской империи в ХХ веке. Судьба придворных евнухов отражает судьбы империй, которым они служили.

Заключение

Настоящая книга посвящена в первую очередь исследованию евнухов в Византийской империи на протяжении всего периода ее существования, с IV по XV век. Если поразмыслить, эту книгу можно было бы назвать «Взлет и падение византийских евнухов». Евнухи, служившие при дворе византийских императоров в качестве либо личных слуг, либо правительственных чиновников (гражданских, военных или и тех, и других), играли в повествовании главную роль, потому что придворные функции были основной причиной существования евнухов в Византии, но также и потому, что многие наши источники посвящены именно политической истории. Тем не менее наше внимание привлекали и другие их роли, в частности, церковные: евнухи встречались нам в качестве монахов, клириков и даже святых. Что касается других ролей, то евнухи упоминались и как слуги представителей элиты, певчие, учителя, врачи, друзья, любовники и члены семьи. Таким образом, в настоящей книге была предпринята попытка отразить тот широкий спектр ролей, которые евнухи играли в Византийской империи.

Однако эта книга посвящена истории евнухов не только в Византийской империи, но и в целом, начиная с самого раннего их появления и до наших дней. Цель этого подхода состояла в том, чтобы поместить византийских евнухов в более широкий контекст и таким образом избежать «контекстуального вакуума». Некоторые читатели, возможно, предпочли бы более узкое и детальное исследование лишь византийских евнухов, но главная цель этой книги — продемонстрировать ценность широкого подхода: он позволяет использовать сравнительный метод, дающий лучшее понимание феномена евнухов в Византии. Византийские евнухи представляют собой часть гораздо более широкой истории людей такого рода. Они выполняли те же функции, что и многие другие евнухи — как до них, так и после — в разных обществах и культурах. Это сходство отражает то, как евнухи воспринимались и оценивались вообще. Однако в то же время резче проявились и отличительные черты византийских евнухов — например, переход от преобладания евнухов из рабов и иноземцев к тем, кто происходил из местных и свободных. Таким образом, контраст благодаря широкому подходу здесь тоже стал ярче. Данный подход четко выявил и более фундаментальные проблемы в изучении евнухов — например, личное отношение к ним авторов (древних и современных), проблемы терминологии и идентификации, а также недостаток свидетельств, в частности, отсутствие голосов евнухов. В то же время знакомство с другими евнухами выявило и более позитивные темы для исследования — например, возможности поиска их самоидентификации, будь то портреты кастратов, фотографии скопцов или интервью с хиджрами. Рассмотрение вопроса о кастрации помогло осознать тот факт, что существовали и другие категории евнухов, а не только те, кто был кастрирован преднамеренно, равно как и выявило общие идеи по поводу практики кастрации, и общие представления о природе и характере евнухов из-за их измененной физической природы. Широкий подход снова и снова приносит свои плоды: общие вопросы резко акцентируются, появляются новые идеи для вдохновения и проясняются конкретные контексты.