Эвита. Женщина с хлыстом - [38]

Проводы были пышными и прочувствованными – как провожали и встречали ее всякий раз (по традиции, в Южной Америке при каждом прощании полагается обниматься и рыдать). Полторы тысячи людей собрались в аэропорту, чтобы посмотреть, как Эва садится в самолет. «Я отправляюсь, – сказала она, – в Старый Свет с вестью мира и надежды. Я отправляюсь как представитель рабочего класса, моих возлюбленных «людей без пиджаков», с которыми оставляю свое сердце».

Эта представительница рабочего класса путешествовала в нарядах, достойных юной индийской принцессы, и драгоценностях, от которых не отказалась бы и Клеопатра, меняя костюмы по три-четыре раза в день в течение двухмесячной поездки.

Но ее роскошные одежды были предметом гордости «людей без пиджаков», которые собрались посмотреть на нее, и многие из них испытывали подсознательное удовлетворение, словно бы вместе с ней, сказочно разбогатевшие и преуспевающие, возвращались на родину своих отцов-эмигрантов. «Эвита! Перон! Эвита! Перон!» – ревела толпа, когда Перон и Эва с чувством обнялись и она повернулась, чтобы в последний раз помахать ему на прощанье.

Самолет, в котором путешествовала Эва, принадлежал «Испанским пиренейским авиалиниям»; его полностью переоборудовали для поездки: были устроены две спальни – для Эвы и для женщины, ее сопровождающей, – с кроватями, туалетными столиками и зелеными бархатными шторами и столовая со столом и стульями. До острова Фернандо де Нонона лайнер сопровождали два военных самолета. В поездку с Эвой отправилась сеньора Ларгомарсино де Гуардо, жена президента палаты депутатов; Хуансито Дуарте, брат Эвы; Альберто Додеро, корабельный магнат, который – к вящей удаче в делах – поддерживал близкую дружбу с Перонами; пара помощников и секретарша. Отец Бенитес, иезуит, исповедник Эвы, отправился вперед, чтобы приготовить ее встречу в Париже и в Риме; личный врач, горничная, парикмахер и портниха вылетели заранее. Ни одна из жен олигархов, отправляющаяся с семьей на все лето в свою estancia, не путешествовала с такой свитой!

Во время перелета вся компания пребывала в веселом расположении духа – они еще не успели надоесть друг другу, как это случилось позже, – пили шампанское за здоровье каждого и, минуя экватор, по традиции, «крестили» тех, кто пересекал его впервые. Как вы понимаете, в ту минуту Эва не нуждалась в шампанском, чтобы наслаждаться жизнью.

Между тем впереди, в Мадриде, делались самые дорогостоящие приготовления к встрече (следует помнить, что Испания крайне нуждалась в аргентинской пшенице). Момент вступления Эвы на землю Испании – на территории испанских владений в Африке, когда самолет сделал посадку в Вилла Сиснерос, – отметили пышной церемонией. Жену президента приветствовал эскорт из сорока одного военного самолета, палили орудия, мадридская газета «Арриба» украсила первую страницу славословиями в ее честь; да и вообще они отвели три с половиной страницы из восьми репортажу, в котором описывалось каждое ее движение, тогда как животрепещущий вопрос о преемнике генералиссимуса остался вне поля зрения. Газеты напечатали даже интервью с пилотом и стюардессой самолета, перелетевшего океан.

В аэропорту Эву встречали две тысячи человек; Франко с женой подали пример аристократам, государственным чиновникам и дипломатам, некоторые из которых даже вернулись ради такого дела из отпуска. Но одна деталь продемонстрировала абсолютную формальность этого торжественного приема. Посол Аргентины в Мадриде, доктор Радио, как и полагается, приехал в аэропорт, однако по какой-то неувязке не был допущен в число встречающих. Когда наконец ситуация разъяснилась и он доказал, что должен стоять в первом ряду лиц, приветствующих леди, самолет уже приземлился и толпа сгрудилась у барьера. Можете себе представить, как был огорчен бедняжка, которому пришлось, работая локтями, проталкиваться вперед. В результате он явился пред очи безупречной Эвы в разорванном пальто и без шляпы, опоздав на сорок пять минут. Эва, которая не отличалась снисходительностью и сдержанностью, особенно когда дело касалось открытого пренебрежения ее собственной персоной, выбранила его, не стесняясь в выражениях, и обвинила посла во всех смертных грехах, чем, без сомнения, привела в глубокое изумление стоявших поблизости людей.

Но программа, подготовленная для жены президента в Мадриде, не оставляла времени для обид; показная роскошь могла удовлетворить даже ту ненасытную жажду развлечений, какой обладала Эва, и, должно быть, чрезвычайно утомляла бедную донью Кармен, которой в качестве бонны приходилось сопровождать свою госпожу повсюду, – мало кто мог соперничать с Эвой в выносливости и неуемной энергии. Она металась с официального приема на банкет, а потом на бал; носилась по музеям и церквам, в каждой из которых ее ждали представители официального «организационного комитета»; принимала профсоюзные делегации, посещала ремесленные училища и медицинские диспансеры и в открытом «кадиллаке» со «случайным» репортером из «Аррибы», который повсюду следовал за нею, объезжала рабочие районы и посещала «чистые и светлые дома счастливо улыбающихся трудящихся», которым она, по ее словам, привезла образ и дух Перона. Впрочем, бедняки с большей охотой принимали щедро раздаваемые ею банкноты достоинством по сто песет (кое-кто из этих бедных людей в жизни не держал в руках подобной суммы, но, наверное, эти банкноты не были адекватным возмещением тех миллионов, которых стоил стране ее визит).