Everything I am - [34]

Карта у директора. Вот уж кто может хладнокровно наблюдать за всеми моими перемещениями. Иногда моя вседозволенность пугает меня самого. Я просто уверен, что Дамблдор в курсе моих ночных прогулок, прекратившихся, собственно, неделю назад… после назначения Снейпом взыскания. У меня больше не остается на них сил. А может быть, я просто в достаточной степени устаю для того, чтобы спокойно заснуть и проспать всю ночь без внезапных пробуждений.

«Спокойно заснуть после того, как вкалывал у Снейпа», — язвительно добавляет мой внутренний голос, и я прошу его помолчать. Мне не до того, чтобы копаться в себе. Я и так озадачен.

И у меня осталось не слишком много времени, чтобы разобраться. Из одиннадцати шкафов, которые он поручил мне привести в божеский вид, один принадлежит лично Снейпу, а потому не в счет, и семь мне уже удалось расчистить. Причем беспорядок на полках уменьшается от шкафа к шкафу, по мере того, как я удаляюсь от его стола. Я могу управиться с оставшимися за пару вечеров, один из которых сегодня. Снейп давал мне десять дней, я, наверное, превзошел его ожидания, ведь сегодня только шестой вечер.

Я могу не успеть.

Я вхожу в его кабинет, постучав, но не дожидаясь угрюмого «да», каким он обычно откликается на то, что его беспокоят. Я смотрю на зельевара, сидящего за своим столом и торопливо черкающим что-то на постоянно норовящем скрутиться листе пергамента. Перо в его руке кажется почти неподвижным, но я успел привыкнуть к его почерку и знаю, что это кажущаяся неторопливость. Он стремительно пишет, и на мгновение мне ужасно хочется узнать, что. Поскольку это явно не чье-нибудь эссе, подвернувшееся под горячую руку.

Это письмо.

— Приступайте, — бросает он, не глядя на меня и не удостаивая приветствием. Еще бы, я точен, как часы — к чему оборачиваться, если знаешь посетителя, думаю я, проходя вглубь класса.

Когда эта мысль проносится в голове, я чувствую в ней что-то необычное и прокручиваю еще раз. Так и есть. Я подумал о Снейпе с усмешкой, а не с обычной злостью. Н-да.

Весна, наверное.

Он продолжает писать, пока я открываю очередной шкаф. Заклинание и движения палочкой уже кажутся мне будничными, я не напрягаюсь при их выполнении. Когда тяжелые дверцы с хрустальными стеклами раскрываются навстречу, мне кажется, я замечаю стремительный взгляд исподлобья, брошенный в мою сторону. Я оборачиваюсь всем телом, желая убедиться в своей правоте, но как обычно ошибаюсь. Снейп даже не шевельнулся, а голова его склонена слишком низко, чтобы он мог рассматривать меня, не меняя положения.

Я всегда заблуждаюсь, предполагая его поступки.

Это соображение заставляет меня с досадой прочистить горло, и я торопливо выхожу из поля его зрения. Как бы то ни было, находиться за деревянной частью створки шкафа, где не только он, а и я лишен возможности обзора, гораздо легче.

Хорошо, что шкафы большие — масштабы комнат и высота потолков позволяют делать их почти в два раза выше и глубже. Я задумчиво провожу пальцем по прозрачному стеклу. Когда-то мне казалось, что достаточно будет задеть такую льдистую хрупкость локтем, и не восстановишь никакими заклинаниями. Теперь я знаю, что в горный хрусталь, магически вплавленный в дерево, можно стрелять, и на нем не останется даже царапины. Прозрачное как вода стекло отражает мое лицо, и я отворачиваюсь, понимая направление своего взгляда сквозь него. Любопытство сгубило не одну кошку. Как-то не хочется разделить их участь.

Проходит полчаса. Я уже влез на очередную скамью — кажется, это место Паркинсон — и разобрался с тремя полками. Удачно, что шкафы располагаются вдоль слизеринской половины класса. Я и эту скамейку чистить не стану.

Почему-то сегодня мне совершенно не хочется торопиться. Может быть, потому что я тяну время отработки, хотя ни за что не сознаюсь в этом. А скорее всего, потому что меня стесняет присутствие Снейпа. С какой стати мне показалось, что без него в классе слишком пусто? То, что он здесь, сердит меня и делает неуклюжим. Особенно с учетом того, что я не знаю, как он узнал о…

Хватит, одергиваю я себя в который раз. Все равно до правды не добраться. Да и узнаешь — какая в сущности разница? Что мне в том, откуда Снейп знал о башне Астрономии? Что от этого изменится?

Тогда можно подумать о возвращенных баллах.

Я готов рычать от того, каким сумбуром сменились мои еще несколько часов назад более-менее спокойные мысли.

Днем меня беспокоило отсутствие Снейпа. Теперь раздражает его присутствие. Мне хочется себя побить.

— Поттер.

Я вздрагиваю и чуть не грохаюсь со скамьи на пол, когда этот голос раздается за спиной. Опять он приблизился совершенно бесшумно. Не хватало еще сверзиться Снейпу на голову — в пыльной-то мантии. «Или на руки, — мстительно прибавляет голосок в моей голове, — посмотрим, будет он тебя ловить или не захочет пачкать одежду?» Я приказываю себе заткнуться. С тем, какой я придурок, я разберусь позже.

Я спрыгиваю со скамьи и устремляю на Снейпа как можно более смелый взгляд:

— Да, сэр?

Он необычно выглядит сегодня. Я, конечно, привык, что он всегда сосредоточен, однако сегодня его собранность явно на порядок выше. Я почти чувствую, как от него исходят волны внутреннего напряжения. На изжелта-бледных щеках проступили желваки, а пальцы с силой сжимают запечатанный сургучом пергамент.