Everything I am - [21]

— Поттер, вы что, собрались здесь ночевать? Или списать тот факт, что я все еще вижу вас перед собой, на медлительность, с которой вы привыкли думать?

Я растерянно моргаю.

Он что, решил отпустить меня пораньше?

Я перевожу взгляд на циферблат настенных часов. Для этого мне приходится обойти тяжелую дверцу шкафа и почти задеть плечом неподвижно стоящего Снейпа.

Н-да. Прямо скажем, есть чему удивиться. Половина одиннадцатого, в точности как вчера. Я не заметил прошедшего времени? Двух с половиной часов? Не могу поверить.

Я задумчиво тру лоб и поворачиваюсь к шкафу. Здесь хлама оказалось немного меньше, и я успел расчистить девять полок из десяти, однако мусорная куча на полу все равно вдохновляет.

Гм. Пора исчезнуть отсюда, пока Снейп и впрямь не решил, что я туго соображаю.

Вздохнув, я навожу на фонарик, свечка в котором оказалась поистине нескончаемой, волшебную палочку:

— Nox, — глаза мыша вспыхивают и гаснут, и я с силой толкаю створки шкафа, закрывая его до…

— Завтра в восемь, — произносит за моей спиной холодный голос, — и будьте любезны не задерживаться.

Я опоздал сегодня. Почему Снейп не задержал меня на эти злосчастные семь минут, это так подходило бы его обычной мелочности? Впрочем, это не первая странность, с которой я сталкиваюсь в Снейпе, а понять его мне все равно не грозит.

Я не стану думать об этом.

Карты нет; пожалуй, я могу похоронить свои надежды найти ее.

— До свидания, сэр, — бормочу я, проклиная себя за то, что чувствую совершенно неуместное и уж тем более необъяснимое смущение. Потом подхватываю сумку и выхожу из кабинета Зельеварения, не забыв притворить за собой дверь. Как если бы опасался взгляда в спину.

Снейп мне не отвечает.

* * *

Слизеринские подземелья. Сколько лет я хожу здесь по нескольку раз в неделю, но никогда не приглядывался по-настоящему к темным коридорам, озаряемым на поворотах светом где факелов, где магических светильников.

Здесь всегда тихо.

Здесь камни, из которых сложены стены, Бог знает почему кажутся более древними, словно фундамент и первые этажи Хогвартса старше, чем его верхние ярусы и башни. И может быть, если не знать, что это — помещения факультета, давшего миру больше Тёмных магов, чем все остальные вместе взятые, можно счесть, что здесь… спокойно. Даже, может быть, уютно. И тихо.

Было тихо, вернее сказать. Потому что за очередным поворотом я нос к носу сталкиваюсь с Малфоем.

— Поттер, — поет мой вечный противник, скалясь в подобии улыбки. Чем старше он делается, тем больше напоминает хищного зверька. Куницу, например, или ласку — в какой-то из энциклопедий я видел изображение такого животного.

Мелкие острые зубы Драко отблескивают в неровном факельном свете, а глаза кажутся совсем белыми от ненависти. Черт, Поттер, ты болван, думаю я с досадой. Нашел место, где любоваться древностями — слизеринские коридоры. Малфой всегда становится храбрее на своей территории, а уж тот факт, что мы сейчас одни, и вовсе должен затуманить ему рассудок.

Он никак не может запомнить, что мне удалось справиться с его отцом — там, в отделе Тайн. И продержаться, как бы там ни было, но продержаться до того момента, как к нам подоспела помощь.

Отдел Тайн. Сириус.

Я произношу про себя любимое имя — и подбираюсь, готовясь к нападению или к обороне, смотря кто первым начнет.

— Драко, — отвечаю я почти приветливо. Именно от Люциуса я усвоил манеру вежливо обращаться по имени перед тем, как нанести удар. И уже убеждался, что это практически неизменно действует на противника, как красная тряпка на быка.

Так происходит и теперь. Малфой вздрагивает от злобы и шипит, приближая свое лицо к моему вплотную. Это звучит почти интимно:

— Ублюдок чертов, как ты смеешь называть меня по имени! — в следующую секунду он выдергивает из-за спины руку с зажатой палочкой.

Малфой умен, он не станет использовать проклятия, которые при использовании Priori Incantatem покажут его причастность к дуэли. Он просто метит ею мне в глаз.

Наивный. Детство в Малфой-мэноре не выработало у него нужных боевых навыков. Вот пожил бы ты с Дадли, думаю я злорадно, перехватывая тонкое жилистое запястье и с силой заводя его за спину.

Мы стоим так близко друг к другу, что со стороны это выглядит, наверное, как объятие.

— Что, Драко, твое имя тебя оскорбляет? — осведомляюсь я дружелюбно, упирая кончик своей собственной палочки прямо в центр его лба — в точку, где сходятся тонкие высокие брови. И надавливая, так, что Малфой морщится.

— Ты вообще не смеешь обращаться ко мне по имени, грязнокровка! — повышает он голос.

Но я лишь улыбаюсь ему в лицо:

— Тогда уж полукровка, Драко. Не слишком-то ты разбираешься в генеалогии, правда? — с этими словами я чуть больше выкручиваю ему кисть, — и не кидайся оскорблениями. Я тебе не Гермиона — ни в обморок не упаду, ни руку не выпущу. А хочешь, я тебе вообще ее сломаю?

Не знаю, когда мне приходилось бороться с собой сильнее. Искушение еще на градус провернуть это аристократичное запястье сводит с ума.

— Ты… ты даже не поймешь, откуда тебя поразит смерть! — выдыхает Малфой сквозь стиснутые от боли зубы.