Евангельская история. Книга третья. Конечные события Евангельской истории - [113]

– молился распятый отцу небесному, – отпусти им, не ведят бо, что творят. – Аще бо быша разумели, – говорит святой апостол, – не быша Господа славы распяли (1 кор. 2, 8); если бы веровали проповеди Евангелия, не отверглись бы от Святаго и Праведнаго и не убили бы Начальника жизни (Деян. 3, 14–15). но это было неведение произвольное и преступное, проистекавшее от крайнего ослепления ума и ожесточения сердца (Мф. 13, 13–15). Господь молит о прощении греха неведения. т. к. в грехе неведения повинны не только распинатели Христа спасителя, но и все иудеи, отвергшие своего Мессию и принимавшие большее или меньшее участие в смерти Его, а также и все неверующие Евангельскому слову, то и молитва всепрощения распространяется, по замечанию преподобного Иоанна Дамаскина, «на всех без изъятия – еллинов, иудеев, чужеземцев, варваров». из нее не исключаются и те, которые, будучи просвещены христианством, вкусив дара небесного и сделавшись причастниками Духа святого, второе и притом вполне сознательно распинают Сына Божия себе (Евр. 6; 4–6), попирают Его, не почитают за святыню кровь завета и оскорбляют Духа благодати (10, 29). По выражению того же святого отца, Господь наш «изрек: отпусти, однажды, но слова Его на самом деле исполняются всегда»; он взывал сие не об одних врагах, но «о всяком народе, взывает всегда, и желающий приемлет отпущение». так, небесный Учитель, давший заповедь о любви к врагам (Мф. 5, 44), в последние минуты жизни исполнил ее на деле самым совершенным образом.

Скоро к глумлению нечестивой толпы над Божественным страдальцем присоединился один из распятых с ним разбойников. Многие из смотревших на Голгофское позорище насмехались над господом, одни по злобе и ожесточению сердца, другие по легкомыслию или из угодливости начальникам и старейшинам, но хула разбойника, томившегося в смертных муках, показывает, что сердце его совершенно окаменело во зле и не умягчилось даже подле самого Солнца Правды (Мал. 4, 2), в виду открывающейся вечности. Без надежды на милосердие Божие, с отчаянием в душе, этот несчастный желал свободы для того, чтобы продолжать те же злые дела, за которые осужден, и, слыша вокруг распятого господа насмешки, с яростным озлоблением повторял их и нагло требовал от него чуда, преимущественно для своей же собственной пользы: аще Ты еси Христос, спаси Себе и наю. Это чудо, напрасно призываемое, не могло и не должно было совершиться по плану Божественного Домостроительства, но в научение ожесточенного разбойника и в пример глумящимся врагам господа совершилось дивное чудо милосердия Божия над другим распятым с ним разбойником. Благодать Божия быстро, подобно молнии, озарила душу его, не потерявшую еще остатков добра, и мгновенно из врага сделала его другом Божиим. Пред потухающими очами его висел на кресте и страдал ни в чем неповинный Праведник, который не только долготерпеливо переносил язвительные насмешки врагов своих, но даже молился отцу небесному о прощении им греха неведения. При этом трогательном зрелище разбойник, которого святая Церковь называет в своих песнопениях «благоразумным», умилился душой и, сознав всю тяжесть своих грехов, обратился к своему злополучному товарищу со словами вразумления: ни ли ты боишися Бога, яко в томже осужден еси? И мы убо в правду, достойная бо по делом наю восприемлева, Сей же ни единаго зла сотвори. Благоразумный разбойник, обретенный милосердием Божиим на краю погибели, внезапно прозрел, исповедал в распятом Христе господе своего спасителя и на все времена сделался примером самого искреннего, глубокого раскаяния, примиряющего с Богом. оставив своего товарища собственной участи его, он устремил взор к Божественному страдальцу и произнес навсегда памятные слова трогательной молитвы: помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Си. расставаясь с землей и переходя в иной мир, он думал не о земном и мирском царстве, искал не здешних выгод и преимуществ но, видя приближающуюся смерть, ужасался быть отверженным от общения со Христом в нескончаемой вечности. он каялся и смиренно просил принять покаяние его, просил и веровал милосердию спасителя, веровал и с любовью надеялся получить просимое. «Мое слово к тебе, – как бы так он говорил господу, – оставь сего хульника: помрачены очи ума его; помяни же меня. не говорю: помяни дела мои, этого страшусь. всякий человек бывает благорасположен к сопутнику, а я иду с тобою на смерть. Помяни меня сопутника твоего. не говорю же, помяни меня теперь, но когда придешь в Царствие твое» (свт. кирилл Иерусалимский). сладостно было слышать человеколюбивому господу покаянное слово благоразумного разбойника, вдруг «дивным превращением» изменившегося и сделавшегося первым «исповедником Христовым». искупитель, кровию своею очищающий всякий грех (1 ин. 1, 7), обещал своему исповеднику нечто большее и высшее того, чего он просил: аминь глаголю тебе: днесь со Мною будеши в раи. «такое обещание, – по выражению святителя льва великого, – превышает человеческие условия: оно дается не столько с Древа крестного, сколько с престола могущества». отверзая крестом двери рая, заключенные прародительским грехом, Господь изрек покаявшемуся разбойнику властное слово, уверяющее его в том, что Владыка рая и ада, которому принадлежит