Евангелие зимы - [20]

– Присядь.

– Я не желаю больше здесь находиться.

Отец Грег сбросил пальто и забрал у меня куртку и шапку.

– Слушай, – сказал он, перекинув их через спинку своего стула, – ты успокойся. Давай поговорим.

Он подвел меня к дивану, но я не желал садиться и водил большим пальцем по матовым медным гвоздикам, набитым вдоль шва на подлокотнике. Святой Августин взирал на меня с маленькой картины на стене. Настольная лампа бросала тусклый конус света на стопку благодарственных писем, написанных отцом Грегом. Они ждали меня, вдруг понял я, чтобы сложить их, наклеить марки и разослать. Тыльной стороной ладони отец Грег отодвинул бутылку скотча и два низких стакана по зеленому настольному планшету, прислонился к краю стола и скрестил руки, отчего его рубашка натянулась на груди.

– Почему ты не хочешь присесть? – спросил он.

– Не хочу, и все.

– Успокойся, Эйден, успокойся. Не волнуйся. Присядь.

– Нет, – произнес я громче.

– Мы сейчас обо всем поговорим. Я не знал, что ты здесь.

– Я думал, вы меня ждете. Вы же сказали мне прийти.

Отец Грег потер лицо.

– О Эйден…

– Вчера. Вы сказали: «Завтра». Я и пришел.

– Вчера ты просто не желал уходить…

– Не понимаю!

– Эйден, успокойся.

– Я думал, у нас нечто особенное. Я думал, что я особенный.

– Так и есть, это правда. Дай мне объяснить.

Я шагнул к двери, но отец Грег толкнул меня в грудь. Я упал на диван.

– Хватит! – крикнул он, привалившись к столу и растирая лицо. – Сиди, пока мы не обговорим все как есть!

Я молчал, силясь отдышаться. Отец Грег смотрел себе под ноги, кивая своим мыслям.

– Ты не хочешь идти домой! Ты же этого не хочешь? Ты сам это знаешь.

Я ничего не ответил. Он посмотрел на меня.

– С тобой все будет в порядке.

– Вы всегда так говорите.

– Потому что это правда, Эйден. Это правда.

– Нет, – возразил я. – Вы лгали.

– Неправда. Дай мне все тебе объяснить!

– Вы лгали.

– Нет. – Голос отца Грега показался моложе, в нем появились молящие нотки. – Я хочу, чтобы ты меня понял. – Он подошел, нагнулся положил руку мне на плечо. Потом заговорил тихо, едва не касаясь губами моей головы. – Ш-ш-ш. Ш-ш-ш. Возьми себя в руки. Ты знаешь, с кем ты говоришь. Я никогда тебе не лгал. Ш-ш-ш. Ты мне очень дорог, и ты это знаешь. Ш-ш-ш. – Он вытер лицо пятерней, оттянув отвисающую кожу. – Ну, ну. Успокойся. Подыши. Вот, вот, так хорошо. – Большим пальцем он вытер мне слезы и принялся тереть пальцем в углу рта, прижав ладонь к щеке. – Ты особенный, Эйден, – тихо продолжал он. – Не забывай, как я о тебе забочусь. Просто помни об этом. Мы же все можем понять, да? – Его рука скользнула по моей шее и схватила сзади за волосы. Он мягко потянул за них, задевая рукавом рубашки мой лоб. Его пот. Сдерживаемое, пропитанное скотчем дыхание. Я затрясся. Спустя мгновение он сказал: – Ты же никому не говорил, нет? Ничего не говорил? – Я покачал головой. – Знаешь, что со мной сделают? – продолжал он. – Ты же не хочешь, чтобы мне было плохо?

Он выпрямился, и я снова увидел противоположную стену, увешанную фотографиями из его путешествий по миру – Сальвадор, Кения, Сенегал, Камбоджа, обступившие его с улыбками взрослые и дети. Отец Грег стоял надо мной и тоже улыбался. Он тронул мой лоб тыльной стороной ладони.

– Ты весь горишь, Эйден. У тебя озноб. Дай-ка я принесу тебе стакан воды.

Его рука показалась мне ледяной. Я не смог бы вынести нового прикосновения.

Отец Грег отошел за письменный стол. Я снова взглянул на бутыль скотча, и отец Грег перехватил мой взгляд.

– Ты в порядке? – спросил он. Я кивнул и встал. – Думаю, будет неплохо. Давай по чуть-чуть. Эйден, мы ведь поняли друг друга?

Я снова кивнул, и плечи отца Грега расслабились. Наливая виски, он улыбался. Мы залпом выпили, и я уставился в пустой стакан. В моих глазах стояли слезы.

– Спокойнее, – сказал отец Грег, и я уловил знакомую интонацию.

Вздрогнув, я стиснул стакан обеими руками.

– Эйден, пожалуйста!

Когда он потянулся к моему плечу, я с силой ударил стаканом по краю стола, и осколки разлетелись по комнате. Я попятился и, лишь увидев кровь на руке, почувствовал боль.

Отец Грег сгреб меня в охапку прежде, чем я успел убежать. Он в панике твердил мое имя, он прижимал меня к себе, открывая ящики стола, а я вытер руку о зеленый планшет, задев листки фирменной писчей бумаги, и закричал от боли.

– Пожалуйста, – взмолился отец Грег. – Позволь мне тебе помочь!

Я закашлялся и попытался вырваться, но хватка у него была железная. Наставления закончились. Он достал из ящика кухонное полотенце и промокнул мне рану.

– Эйден, Эйден, – повторял он снова и снова, будто в его лексиконе только и осталось, что это слово. Я застонал. Он поднес мою руку к глазам, ища в ране осколки, но я начал вырываться. Кровь текла сильно, и я мазнул по рукаву отца Грега. Руку обожгло огнем. – Эйден, пожалуйста, разреши о тебе позаботиться!

В ответ в коридоре послышался голос.

– Грег! – Дверь распахнулась, и яркий свет из коридора залил кабинет. – Что здесь происходит, черт побери? – спросил, входя, отец Дули.

– Он порезался, – объяснил отец Грег. Отец Дули уставился на него. – Эйден порезался. Я пытаюсь помочь. – Отец Грег снова промокнул кровь на моей руке полотенцем и туго его затянул. Я не мог ничего сказать.