Евангелие тамплиеров - [2]

— Раздеть его, — приказал Эмбер.

С магистра сорвали рубаху, которую он носил со дня ареста. Утрата одежды его не расстроила, потому что грязные засаленные тряпки пахли мочой и экскрементами. Но устав запрещал братьям обнажать свое тело. Он знал, что инквизиция предпочитает оголять свои жертвы, чтобы лишить их гордости, — и поэтому заставил себя не реагировать на оскорбительные действия Эмбера.

В пятьдесят шесть лет магистр сохранил хорошую физическую форму. Как все рыцари, он заботился о себе. Де Моле выпрямился, пытаясь сохранить остатки собственного достоинства, и невозмутимо спросил:

— Почему меня оскорбляют?

— Это ты о чем? — в вопросе звучало скептическое удивление.

— Эта комната была местом поклонения Богу, а ты обнажаешь мое тело и смотришь на мою наготу, зная, что наш устав запрещает это.

Эмбер повернулся к хранилищу, распахнул его створки и извлек длинный льняной саван.

— Против твоего драгоценного ордена были выдвинуты десять обвинений.

Де Моле знал их все — от обвинения в пренебрежении таинствами и поклонении идолам до наживы на бесчестных деяниях и содомитства.

— Преступление ордена, которое беспокоит меня более всего, — промолвил Эмбер, — это ваше требование, дабы каждый брат отрицал, что Христос — наш Господь, а также плевал на святой крест и топтал его. Один из твоих братьев даже сознался, что некоторые мочились на изображение Господа нашего Иисуса Христа на кресте. Это правда?

— Спроси у этого брата.

— К сожалению, он не перенес положенного ему наказания.

Де Моле промолчал.

— Мой король и его святейшество обеспокоены сим злодеянием более, чем остальными. Ты рожден в лоне Церкви и поэтому понимаешь, как они возмущены тем, что ты отрицаешь Христа как Спасителя нашего.

— Я предпочитаю держать ответ только перед Папой.

Эмбер сделал повелительный жест, и стражники защелкнули кандалы на запястьях де Моле. Потом растянули его руки в разные стороны, без всякой жалости к истерзанным мышцам. Эмбер извлек из своих одежд многохвостую плеть. Концы плети резко стукнули, и де Моле заметил костяные наконечники.

Эмбер хлестнул плетью по вытянутым рукам и обнаженной спине де Моле. Острая боль пронзила магистра, затем чуть-чуть отпустила. Но до того как он смог прийти в себя, последовал еще один удар, потом еще. Де Моле не хотел доставить Эмберу удовольствие проявлением слабости, но боль оказалась сильнее его, и он вскрикнул.

— Ты не будешь издеваться над инквизицией, — заявил Эмбер.

Де Моле собрался с духом и взглянул в маслянистые глазки инквизитора, ожидая продолжения пытки. Эмбер не отрываясь смотрел на него.

— Ты отрицаешь нашего Спасителя, говоришь, что он просто человек, а не Сын Божий? Оскорбляешь святой крест? Ладно. Ты узнаешь, что значит быть распятым.

Плеть опять взлетела над спиной, ягодицами, ногами магистра. Костяные наконечники рассекли кожу, брызнула кровь…

Сознание медленно покидало Жака де Моле.

Эмбер прекратил экзекуцию.

— Наденьте на него венец, — крикнул он.

Де Моле поднял голову и попытался сфокусировать зрение. Он увидел нечто вроде короны из черного железа, к ее краям были прикреплены гвозди, концы которых загибались в разные стороны.

Инквизитор подошел ближе и злобно прошипел:

— Сейчас ты узнаешь, что испытал наш Господь. Господь наш Иисус Христос, которого ты и твои братья отрицаете.

По знаку Эмбера голову магистра увенчали тесным венцом, причиняя ему невыносимую боль. Гвозди вонзились в кожу. Кровь пропитала копну грязных волос.

Эмбер указал плетью в сторону:

— Туда его.

Изнемогающего от боли де Моле потащили через часовню к высокой деревянной двери, которая некогда вела в его личные апартаменты. Перед дверью поставили стул и водрузили на него магистра. Один из стражников держал его, а второй был наготове, чтобы прийти на помощь в случае сопротивления, но магистр был слишком слаб, чтобы бросить вызов мучителям.

Кандалы сняли.

Эмбер вручил второму стражнику три гвоздя.

— Правую руку вверх, — приказал он.

Руку магистра вытянули у него над головой. Стражник подошел ближе, и де Моле увидел в его руках молоток.

Господи боже мой…

Словно сквозь сон, он почувствовал, как его хватают за запястье и прижимают острие гвоздя к влажной плоти. Увидел, как молоток взлетает в воздух, и услышал стук металла о металл.

Гвоздь проткнул его запястье, и он завопил, корчась в агонии. Это было несравнимо даже с той болью, когда в тело вонзается меч.

— Ты не попал в вену? — спросил Эмбер у стражника.

— Нет.

— Хорошо. Он не должен истечь кровью.

Левую руку магистра изогнули под неудобным углом, и в запястье вонзился еще один гвоздь. Де Моле закусил язык, стараясь удержать вопль, и дикая боль заставила его лязгнуть зубами. Его рот наполнился кровью, он сглотнул.

Эмбер выбил стул у него из-под ног. Теперь вся тяжесть шестифутового тела де Моле приходилась на запястья, особенно на правое, из-за неудобного положения левой руки. В плече что-то щелкнуло, и его пронзил очередной приступ мучительной боли.

Один из стражников ухватил его правую ногу и начал внимательно рассматривать. Эмбер беспокоился, чтобы не проткнуть вены. Затем левую и правую ноги скрестили и прибили к двери последним гвоздем.