Евангелие тамплиеров - [111]

* * *

— Ты слишком торопишь события, — заявил капеллан.

— Я делаю то, чего хочет орден.

— Ты делаешь то, чего желаешь ты сам.

— Разве это не одно и то же?

— Ты говоришь как предыдущий магистр.

— В этом он был прав. И хотя я во многом с ним не соглашался, я повиновался ему.

* * *

Он был возмущен прямотой капеллана, особенно перед лицом совета, но знал, что священника уважали многие.

* * *

— Чего бы ты хотел, чтобы я сделал?

— Берег жизни братьев.

— Братья знают, что их жизни могут потребоваться ордену.

— Сейчас не Средневековье. Мы не ведем крестовый поход. Эти люди посвятили себя Богу и обещали повиноваться тебе во имя Бога. У тебя нет права отнимать их жизни.

— Я намереваюсь найти наше Великое Завещание.

— Ради чего? Мы обходились без него семьсот лет. Оно не имеет значения.

* * *

Он был поражен.

* * *

— Как ты можешь говорить такое? Это наше наследие.

— Что оно может значить сегодня?

— Наше спасение.

— Мы уже спасены. Здесь живут только добрые души.

— Этот орден не заслуживает изгнания.

— Изгнание мы выбрали сами. Оно не тяготит нас.

— Меня тяготит.

— Тогда это твоя битва, а не наша.

* * *

В нем поднимался гнев.

* * *

— Я не желаю, чтобы со мной спорили.

— Магистр, не прошло и недели, а ты уже забыл, откуда ты.

* * *

Всматриваясь в лицо капеллана, де Рокфор пытался проникнуть в его мысли. Он не хотел, чтобы его приказы подвергали сомнению. Необходимо найти Великое Завещание. И ответы зависели от Ройса Кларидона и людей, находившихся в замке Кассиопии Витт.

Поэтому он не обратил внимания на холодный взгляд капеллана и сосредоточился на людях, сидевших перед ним.

— Братья мои. Помолимся за наш успех.

ГЛАВА LII

Живор

1.00

Малоун шел по Ренну, направляясь в церковь Марии Магдалины, и одна и та же деталь не давала ему покоя. В нефе никого не было, кроме мужчины в черной сутане, стоявшего перед алтарем. Когда тот повернулся, его лицо показалось Малоуну знакомым.

Беранже Соньер.

— Что вы здесь делаете? — резко спросил Соньер. — Это моя церковь. Мое творение. Мое, и больше ничье.

— Почему ваше?

— Я воспользовался этим шансом. И больше никто.

— Каким шансом?

— Бросающий вызов миру всегда рискует.

Затем он заметил зияющую дыру в полу, прямо перед алтарем, и ступеньки, ведущие в черноту.

— Что там внизу? — поинтересовался Малоун.

— Первый шаг на пути к истине. Благослови Боже всех, кто хранил эту тайну. Благослови Боже их великодушие.

Внезапно окружающая его церковь исчезла, и он оказался на засаженной деревьями площади перед американским посольством в Мехико. Вокруг него туда-сюда сновали люди, доносились звуки сирен, визжали шины и шумели двигатели машин.

Затем прозвучали выстрелы.

Стреляли из машины, притормозившей у остановки. Оттуда выскочили люди. Они стреляли в женщину средних лет и молодого дипломата-датчанина, обедавших в тени деревьев. Морские пехотинцы, охранявшие посольство, отреагировали, но они были слишком далеко.

Он достал пистолет и начал стрелять.

На тротуар падали люди. Пуля, предназначавшаяся женщине, угодила Каю Торвальдсену в голову, расколов ее как орех. Малоун застрелил двоих людей, начавших суматоху, потом почувствовал дикую боль, когда в его плечо вонзилась пуля. Из раны хлынула кровь.

Он пошатнулся, но смог выстрелить в нападавшего. Пуля угодила в смуглое лицо, которое превратилось в лицо Беранже Соньера.

— Зачем ты убил меня? — спокойно спросил Соньер.

Вокруг Малоуна снова выросли стены церкви, и он увидел стадии распятия. На одной из скамеек лежала скрипка. На струнах покоилось металлическое блюдо. Соньер парил в воздухе и бросал песок на блюдо. Потом провел по струнам, и, когда резкие звуки стихли, песок сложился в рисунок.

Соньер улыбнулся.

— Когда блюдо не вибрирует, песок не колышется. Заставь струны звучать, и сложится новый рисунок. Каждый раз новый.

Ожила статуя Асмодея, корчившего рожи, демон оставил сосуд со святой водой и начал приближаться к ним.

— Ужасное место, — заявил Асмодей.

— Тебя сюда не звали! — закричал Соньер.

— Тогда зачем ты поставил меня здесь?

Соньер не ответил. Из теней возникла еще одна фигура. Маленький человечек в коричневой монашеской сутане с картины «Читающий устав Каридад». Его палец был прижат к губам, призывая к молчанию, и он нес стул с надписью АСАВОСЕ А° DE 1681.

Человечек отнял палец от губ и торжественно сказал:

— Аз есмь альфа и омега, начало и конец.

Потом он исчез.

Появилась женщина в темных одеждах, ее лицо было в тени.

— Вы знаете мою могилу, — сказала она.

Мари д’Отпул де Бланшфор.

— Вы боитесь пауков? — спросила графиня. — Они не причинят вам вреда.

На ее груди засияли римские цифры. LIXLIXL. Под ними материализовался паук, такой же, как был выгравирован на могиле Мари. Между его лапок были семь точек. Места около его головы пустовали. Мари провела пальцем черту от своей шеи по груди, по сверкающим цифрам и изображению паука. Под ее пальцем загорелась стрела.

Та самая стрела с двумя остриями с надгробия.

Он парил в пространстве. Прочь из церкви. Мимо стен, во двор, затем в цветущий сад, где на вестготской колонне стояла статуя Святой Девы. Камень больше не был серым и выцветшим от старости, теперь слова «Смирение, смирение» и «Миссия 1891» горели на нем огнем.