Евангелие от зверя - [10]

По обыкновению он полежал некоторое время неподвижно, глядя на узорчатый потолок и все еще слыша внутри себя зовущий голос, потом дотронулся до щеки и покачал головой: щека была мокрой, как будто он действительно плакал во сне.

Потолок над ним вдруг зыбко вздрогнул, на миг превратился в зеркало воды, по нему пробежала круговая волна, как по глади озера от брошенного камня, собралась в центре, и вниз сорвалась огромная водяная капля, целя Илье прямо в лицо. Не среагируй он, капля попала бы в лоб, а так — звучно шлепнулась в подушку и прожгла в ней дыру величиной с кулак. После этого потолок успокоился, стал потолком, твердым и гладким. Илья посмотрел на него подозрительно, готовый к действию, перевел взгляд на подушку и с минуту созерцал прожженную дыру в состоянии прострации. Потом сказал вслух глубокомысленно:

— Или я сплю, или одно из двух…

Еще не веря, что все это с ним произошло наяву, он провел рукой по подушке, ощутил отвердевшую, будто покрытую пластмассовой корочкой впадину, покачал головой и пошел умываться и медитировать. Через час он был в норме, сознательно не давая себе возможности задуматься над тайной пробуждения, однако подушка так и не приобрела за это время былой формы. Капля с потолка-»озера» прожгла-таки ее на самом деле. Тогда Илья принялся исследовать потолок, подушку, всю спальню, гостиную и кухню, ничего необычного не обнаружил и проговорил, глядя на себя в зеркало трюмо:

— Полтергейст, однако…

Отражение мрачно смотрело на него и молчало. Оно знало хозяина и не сомневалось в его трезвости.

Илья вообще по натуре был боец, он не комплексовал даже в тех случаях, когда сам Бог велел жаловаться на умопомрачение — такое случалось с солдатами в Афганистане и Чечне. Однако Илья попадал и в более жуткие передряги — стоило вспомнить хотя бы чеченский плен, когда у него на глазах боевики отрезали у пленников, одного за другим, яйца, — и выходил из них живым благодаря твердости характера и бойцовским качествам. Поэтому, наверное, он и смог стать «символом приключений и путешествий России», «фигурой номер один в мире путешествий», как писали газеты и утверждало телевидение, постоянно держа его под прицелом телекамер, в то время как журналисты изощрялись в подборе эпитетов. Его называли и «русским Рембо», и «московским Индианой Джонсом», и «человеком глобуса», и даже «самым народным дипломатом», потому что за свои сорок лет Илья исходил и изъездил весь мир в поисках приключений и его знали и принимали многие великие политики, президенты, цари, вожди племен. Потому что Илья Константинович Пашин, президент-основатель Российской школы выживания, был профессиональным путешественником, искателем приключений, поставившим целью оставить свой след в самых труднодоступных уголках планеты Земля, а если удастся, то и на других планетах.

Как писали все те же газеты, «даже строки его биографии читаются как фрагменты приключенческого романа, а количество званий, профессий и регалий заставляют подозревать в нем долгожителя, перешагнувшего столетний рубеж…» Но главное — газетчики не преувеличивали.

Илья был лидером-организатором и руководителем двух десятков научно-исследовательских, экстремальных и авантюрных экспедиций, действительным членом Русского географического общества, президентом Фонда русских экспедиций и путешествий, экспертом по комплексному выживанию в экстремальных условиях, академиком, действительным членом Международной академии проблем сохранения жизни, президентом Транснациональной ассоциации школ выживания «Vitalis», журналистом, инструктором по подводному плаванию, рукопашному бою, водителем-испытателем и прочая, и прочая… И видимо, именно его образ жизни, постоянный поиск, полет, риск не дали ему возможности встретить подругу жизни, увлеченную приключениями так же, как он.

Это он организовал экспедицию по поиску погибших кораблей на Черном море, побывал у каннибалов Ириан-Джаи в Индонезии, в Папуа — Новой Гвинее, путешествовал к истокам Ориноко по джунглям Амазонки вместе с племенем индейцев Яномами, посетил необитаемые острова Белого моря, изучал быт хантов, чукчей, ненцев, эвенов на Крайнем Севере, пересек пустыню Атакама в Чили, провел ночь на действующем вулкане на Камчатке, добрался до неизвестных миру монастырей и дзонгов в Непале, Бутане и Тибете, и так далее, и тому подобное. Остановить его в стремлении увидеть невиданное и узнать незнаемое не могло и стихийное бедствие. Хотя попытки остановить были. Например, такие, как задержание его спецслужбами некоторых стран, или убийство проводника в Непале, или поджоги палаток. Последней из таких попыток было письмо, полученное им вчера.

Илья заварил травяной чай и, потягивая обжигающе горячий напиток, зашел в гостиную, где на журнальном столике лежала корреспонденция, накопленная за неделю. Упомянутое письмо с конвертом без обратного адреса было среди других, еще не вскрытых писем.

Письмо, отпечатанное на плотной белой бумаге с тисненым золотым крокодильчиком, состояло всего из трех фраз: «Уважаемый Илья Константинович, не суйте свой нос куда не следует! К озерам вам путь заказан! Любая ваша попытка будет пресечена!»