Евангелие от Локи - [13]

Но Один одним взглядом охладил его пыл:

– Сейчас же отпусти его, капитан.

– Ты шутишь? – изумился Тюр.

– Я сказал: немедленно его отпусти. Он пользуется моим особым покровительством.

Очень неохотно, но они повиновались; убрали этот стальной частокол, и Ваш Покорный Слуга не только сел, но даже попытался победоносно улыбнуться. Впрочем, побежденным тут явно никто себя не чувствовал.

– Э-э-э… еще раз всем привет! – снова бодро поздоровался я. – Я понимаю: вам, должно быть, странно, что кому-то, имеющему столь высокое происхождение, вдруг захотелось валандаться с такими олухами, как вы. Но ничего, привыкнете. А я при первой же возможности докажу вам, что я не шпион. Могу даже поклясться. Я сжег свои корабли, явившись сюда; и отныне для Народа Огня я – предатель. Если вы отправите меня обратно, я буду тут же убит… если, конечно, со мной не сделают чего-нибудь похуже.

– Ну и что? – Это сказал Хеймдалль[28], плотный тип в золоченых доспехах и с золотыми зубами. – Нам помощь какого-то жалкого предателя тоже ни к чему. Предательство – руна кривая, ненадежная; она никогда не действует прямо и никогда не попадает точно в цель.

Самое что ни на есть типичное для Хеймдалля высказывание! Я в этом не раз убеждался впоследствии. Напыщенный, грубый и наглый тип! Его руной считалась Мадр, прямая, как игральная кость, и такая же гладкая и скучная. Я вспомнил о руне Каен, запечатленной на моем плече и похожей на сломанную ветку дерева, и сказал:

– Иной раз кривое бывает лучше прямого.

– Ты так думаешь? – напрягся Хеймдалль.

– А давай проверим, – предложил я. – Мое волшебство против твоего. И пусть Один объявит победителя.

Снаружи виднелись мишени для стрельбы из лука. Я заметил их, еще входя в чертоги Одина. Разумеется, здешние боги увлекались спортом – для популярных общественных деятелей это дело обычное. А я и лук-то до сих пор в руках не держал, хотя сам принцип стрельбы был мне, в общем, ясен.

– Ну, давай, Золоченый, – усмехнулся я. – Или ты передумал?

– Говори-говори, – откликнулся он. – Сейчас посмотрим, на что ты способен.

Асы и ваны вышли из дворца следом за нами. Последним шел Один, вид у него был заинтересованный.

– Между прочим, Хеймдалль – лучший стрелок в Асгарде, – тихо предупредил он меня. – Ваны называют его Соколиным Глазом.

– Ну и что? – пожал я плечами.

– А то, что хорошо бы тебе сейчас очень постараться.

Я снова усмехнулся.

– Я же Локи, – сказал я. – Понятие «хорошо» мне не свойственно.

Мишени виднелись прямо перед нами. Цвета ауры Хеймдалля явственно свидетельствовали о том, что он уверен в победе; да и золотые зубы он скалил весьма самоуверенно. Столпившиеся у него за спиной боги смотрели на меня с подозрительностью и презрением. Мне-то казалось, что это я отношусь к ним с предубеждением, однако в своей предвзятости они меня превзошли. Я прямо-таки видел, до чего им хочется пролить мою кровь, кровь демона, хотя такая же кровь течет в жилах по меньшей мере дюжины из них. Да и сам Хеймдалль тоже был полукровкой – побочным сыном первородного Огня, – но я прекрасно видел, что он отнюдь не в восторге от нашего с ним родства. Есть такие разновидности живых существ – а иногда даже целые народы, – которые настолько друг друга ненавидят, что сразу начинают драться; таковы, например, мангусты и змеи или кошки и собаки; и хотя мне было не так уж много известно о Девяти мирах, я догадывался, что такие прямолинейные, туповатые и весьма мускулистые типы, как Хеймдалль, самым естественным образом должны воспринимать как врагов тех, кто обладает гибким телом и изобретательным умом, кто вообще думает головой, а не кулаками.

– С какого расстояния? Сто шагов? Или больше? – спросил Хеймдалль.

Я пожал плечами.

– Выбирай ты. Мне абсолютно все равно. Я обещаю, что в любом случае стану победителем.

Хеймдалль самодовольно усмехнулся и, жестом подозвав двух слуг, велел им установить мишень на дальнем конце Радужного моста.

– Когда Локи проиграет, – язвительно заметил он, – ему оттуда домой будет ближе добираться.

Я лишь слегка улыбнулся в ответ.

Слуги потащились на тот конец моста и, надо сказать, не слишком спешили. А я между тем прилег на травку и сделал вид, что слегка задремал. Я, пожалуй, и впрямь заснул бы, да вот Браги, бог музыки и песни, начал заранее сочинять победную песнь в честь Хеймдалля. Буду справедлив, голос у него был неплохой, но содержание песни мне не очень понравилось. Кроме того, он аккомпанировал себе на лютне, а я лютни просто ненавижу.

Минут через десять я приоткрыл один глаз и увидел, что Хеймдалль стоит надо мной и смотрит мне прямо в лицо.

– Что-то я разоспался, даже руки-ноги затекли, – пожаловался я ему. – Давай, начинай первым. Но сколько бы очков ты ни выбил, обещаю: я выбью больше.

Хеймдалль снова оскалился, продемонстрировав золотые зубы, призвал на помощь свою руну Мадр, прицелился и выстрелил. Я не видел, куда он попал – у меня далеко не такое острое зрение, как у него, – но по тому, как победоносно блеснули его зубы, я догадался, что выстрел был, видимо, удачный.

Я лениво потянулся, зевнул, и он нетерпеливо напомнил мне:

– Ну, предатель, теперь твоя очередь.