Ева - [8]

– Где я буду спать? – спросила женщина, гладя куда-то поверх моего плеча.

– Вы можете занять спальню, а я устроюсь в комнате для гостей. Но если все же не хотите спать, буду рад продолжить с вами разговор.

– Я хочу спать, – сказала Ева, направляясь к двери.

Когда женщина ушла, я сказал:

– Пойду взгляну, есть ли у нее все необходимое. – Я вышел вслед за ней прежде, чем Бероу сделал хотя бы шаг.

Ева стояла в спальне у камина, заложив руки за голову. Потянулась, зевнула, не замечая меня, но когда увидела стоящего в дверях, ее губы сжались и в глазах появилось уже однажды отмеченное мною оценивающее выражение.

– Есть ли у вас все необходимое? – улыбнувшись, спросил я. – Вы уверены, что не хотите есть?

Она рассмеялась. Я решил, что она издевается надо мной, так как прекрасно понимает, чем продиктована моя забота о ее комфорте. Такое понимание женщины меня устраивало: не надо было тратить лишнее время на предварительное ухаживание.

– Мне ничего не нужно… Благодарю вас.

– Если вы так уверены… Я хочу, чтобы вы чувствовали себя как дома. У меня сегодня праздник: впервые в мой дом вошла женщина.

Как только я произнес эти слова, я сразу понял, что совершил ошибку. Улыбка в глазах женщины тут же сменилась холодным недоверием.

– Да? – спросила она и, подойдя к кровати, вынула из сумки розовый шелковый пеньюар и небрежно бросила его на стул.

Ева знала, что я соврал, и изменившееся выражение ее лица не скрывало того, что она считает меня лжецом. Я разозлился.

– Этому трудно поверить? – спросил я, делая шаг вперед.

Она собрала разбросанное по кровати белье, засунула его в сумку и поставила ее на пол.

– Чему трудно поверить? – спросила Ева, подойдя к трюмо.

– А тому, что у меня не бывает женщин.

– А мне-то какое дело до того, бывают они здесь или нет?

Она, безусловно, была права, но меня задело ее безразличие.

– Да, безусловно, это должно быть вам безразлично, – сказал я, чувствуя себя униженным.

Женщина сосредоточенно занялась собой: она стала причесывать волосы, внимательно глядя на себя в зеркало. Уход в себя произошел у Евы мгновенно. Я почувствовал, что она забыла о моем присутствии в комнате.

– Дайте мне вашу промокшую одежду, – предложил я, напомнив о себе, – ее следует повесить в кухне просушить.

– Я сама могу позаботиться об этом, – слова прозвучали резко и даже надменно. При этом Ева повернулась ко мне и плотнее запахнула халат. Две морщинки на переносице обозначились отчетливее и придали лицу хмурое выражение, которое совершенно опростило женщину. Но, несмотря на такое невыгодное для нее преображение – а женщина выглядела совсем простушкой, когда на ее лице появлялась зачастую странная, делающая лицо деревянным, маска – гостья по-прежнему продолжала меня интересовать. Ева посмотрела на дверь, потом на меня, еще раз повторила это движение глаз, и я понял, что мне отдается приказ уходить. Для меня это было в новинку и пришлось мне не по вкусу.

– Я хочу лечь спать… если вы не возражаете, – сказала женщина и отвернулась от меня.

Ни благодарности, ни единого доброго слова, ни извинения, что она выгнала меня из моей собственной комнаты, только холодность и упрямое желание остаться одной.

– Доброй ночи! – сказал я, удивляясь тому, что чувствую себя как-то смущенно и неуверенно. Я колебался, не зная, уходить мне или подождать, но Ева снова ушла в себя и забыла обо мне, как и прежде. Ее больше волновало, как уложить волосы для сна, чем я. Мне оставалось только одно: выйти из комнаты.

Когда я вернулся в гостиную, Бероу приготавливал себе виски с содовой. Он, шатаясь, подошел к креслу, сел и уставился на меня тяжелым взглядом. Словно для того, чтобы лучше разглядеть, протер глаза, не спуская их с меня. А начатый им разговор выдал те мысли, что не давали мужчине покоя в мое отсутствие.

– Выбросьте все мыслишки на этот счет, – сказал Херви, ударяя кулаком по ручке кресла, – держитесь от нее подальше. Ясно?

Я в упор посмотрел на порядком надоевшего мне гостя.

– Как вы смеете так со мной разговаривать? – спросил я, взбешенный его наглостью.

Красное лицо Херви вытянулось.

– Оставьте ее в покое, – пробормотал он. – Сегодня она моя. Я знаю, что вы затеяли, но хочу сказать вам пару слов. – Он наклонился вперед и наставил толстый палец в мою сторону. Его рот кривился. – Я купил ее. Она стоила мне сотню баксов! Вы слышите? Я купил ее! Она моя! Прочь руки.

Я не поверил ему.

– Вы не могли купить ее. Кто угодно, но только не такая трухлявая гнилушка, как вы.

Он расплескал виски на ковер.

– Что вы сказали? – слезящиеся злые глаза Херви уперлись мне в переносицу.

– Я сказал, что вы не могли купить эту женщину, потому что вы – трухлявая гнилушка.

– Вы еще пожалеете, что оскорбили меня, – заявил мужчина, не скрывая кипевшей в нем злости. – Как только я увидел вас, я сразу понял, что вы заварите кашу. Вы хотите отнять ее у меня.

Я усмехнулся:

– А почему бы и нет? Чем вы можете мне помешать, хотел бы я знать?

– Но я же купил ее, черт вас побери! – воскликнул он, колотя кулаком по ручке кресла. – Вы что, не понимаете, что это значит? Сегодня она моя! Неужели вы не можете вести себя как джентльмен?!