Eurocon 2008 (1). Убить Чужого - [147]

Но здесь пока еще не забыли об этом. И потому уставились на Всеслава со смешанными чувствами. Кто с ужасом. Кто с интересом. А кто и со злорадством. Ибо в то, что среди обслуги и посетителей кабачка не найдется ни одного, кто не бросится к новым хозяевам с доносом, что в таком-то месте появился очередной благородный, который к тому же ведет себя крайне вызывающе, не верил никто.

Но до того момента, как в кабачке должна была появиться стража, все еще оставалось некоторое время. И Всеслав употребил его со всей возможной пользой. Во-первых, съел отличную отбивную, а во-вторых, из непринужденного разговора выяснил кое-что об устройстве нынешней власти…

После революции городом заправлял так называемый Комитет общественного благоденствия. Во главе с бывшим епископом. Что, впрочем, было вполне объяснимо. Никогда революции не совершаются там, где церковь и знать достойно исполняют свое предназначение. А вот там, где люди, властвующие по праву или по духу, мельчают и превращаются в обывателей, просто обладающих большими возможностями потакать своим страстям и мелким желаниям, там жди бури… Вот только ее плодами, как правило, пользуются самые хищные, злобные и беспринципные представители рода человеческого, как раз и выплывающие наверх вот в такие мутные времена.

И этот бывший епископ тоже оказался из таких – обывателей с возможностями. Немало сделавший для того, чтобы при виде клира люди с отвращением отворачивались и плевались втихомолку. Такие в достаточном количестве встречались и в мире Всеслава. Как, например, папа Климент VI, решивший поправить истощенную неуемным сласто– и властолюбием пап казну престола святого Петра торговлей индульгенциями. В прейскуранте, в соответствии с которым и началась торговля, были пункты, просто приведшие в ужас тех, кто верно и честно нес людям слово Божие.

Изнасилование священником девушки – 2 ливра 8 су.

Прелюбодеяние священника с родственницами – 67 ливров 12 су.

Грех монахини с несколькими мужчинами – 131 ливр 15 су.

Разрешение священнику жить с родственницами – 76 ливров 1 су.

Грабеж, кража и поджог всем желающим – 131 ливр 7 су.

Простое убийство – 15 ливров 4 су (если в один день совершено несколько убийств, то оплата взимается лишь за одно)…

Епископ был уже заключен в церковную тюрьму и находился на грани отлучения, но тут удачно подвернулся государственный переворот… и пострадавший от прежнего режима злобных церковников и живодеров-аристократов вновь выплыл на поверхность, вернув себе власть и возможности…

Но сейчас его не было в городе. Что вполне соответствовало планам Всеслава. Впрочем, если бы он и был, то Всеславу требовалось бы просто придумать другой план…

Так что он спокойно доел свою отбивную. И, спокойно подхватив обломок ножа, вышел на площадь с виселицей…

– Тебе, урод! Ты что это такое сделал?

– Я? – Всеслав соскользнул с виселичного столба, на который взобрался, чтобы добраться до веревки. – Я снял это тело, потому что собираюсь похоронить его по-божески, а не оставить гнить здесь, распространяя трупную вонь и служа пищей падальщикам.

– Ах ты, – заорал громила по имени Гуг-насильник (а может, это был Грам или Агорб), вскарабкиваясь на помост, – да кто ты такой, чтобы не повиноваться приказу Комитета общественного благоденствия?

– Я? – вновь переспросил Всеслав и бросил взгляд на толпу, уже собравшуюся на площади для того, чтобы поглазеть на явно намечавшуюся здесь развлекуху. И на стражу, уже нарисовавшуюся у входа в кабачок.

Среди обслуги и посетителей отыскались-таки люди, на наличие которых он так рассчитывал. И по пути в околоток (или как у них тут это называлось) они не преминули сообщить всем повстречавшимся, что тут появился новый кандидат на виселицу…

– Я – рыцарь. И сейчас поступаю согласно своему обету, – спокойно и гордо заявил Всеслав. И это не было неправдой… После чего склонился над лежащим телом, совершенно точно зная, что сейчас произойдет.

– А-а, рыцарь? – глумливо прорычал за его спиной Гуг (или Грам, или Агорб), и в следующее мгновение затылок Всеслава взорвался острой болью…

6

Очнулся он в камере. Она представляла собой каземат крепости бывшего герцогского замка, перегороженный прочной деревянной решеткой. Всеслав приподнял голову и осмотрелся. Во-первых, он был гол. Вернее, на нем были только кальсоны… В деревне он появился, покрытый лишь ожогами и струпьями. Но потом Убол, с которым они оказались почти одного роста и ширины плеч, отдал ему свои старые башмаки, штаны и крутку. И кальсоны. И вот теперь ни башмаков, ни штанов с курткой на Всеславе не было. Зато они обнаружились на типах, которые вольготно расположились у самой бойницы, собрав туда всю солому, как видно до того застилавшую пол камеры. Типов было пятеро. И выглядели они весьма живописно. Главарь был одет в добротные кожаные сапоги, кожаную же жилетку на голое тело и бархатные штаны. Еще двое были обряжены в дорогие камзолы с вышивкой, правда, ужасно грязные и засаленные, а из двоих оставшихся один надел куртку и башмаки Всеслава, а второй – его штаны, болтавшиеся на них, как отцовская рубаха на ребенке.