Этот несносный Ноготков - [6]

— А что скажет по этому поводу Ноготков?

«И как это она изловчилась так незаметно ко мне подкрасться в самый неподходящий момент? — подумал Алик. — Двойка обеспечена! Эх, вот было бы здорово, если бы она сама все рассказала, а мне за это поставила пятерку в дневник!»

Алик не успел раскрыть рта, как заметил, что Валентина Петровна, словно забыв о только секунду назад произнесенных ею словах, отправила на место Козленко и громко произнесла:

-- Повторяю, ребята, что в корнях глаголов лаг— лож, кас—кос и других писать а надо только тогда, когда в следующем слоге есть суффикс а и когда глагол отвечает на вопрос что делать? Например: полагать. Писать о следует тогда, когда в следующем слоге нет а, глагол же отвечает на вопрос что сделать? Например, ребята, глаголы положить, коснуться. Понятно? Ноготков! Иди к доске и прихвати с собою дневник.

«Все-таки не забыла, — подумал Алик. — Теперьто кол обеспечен». Алик порылся в портфеле, извлек дневник и поплелся к доске.

— Молодец, Ноготков! — улыбнулась Валентина Петровна. — Вот так всем бы не мешало готовить уроки! — И она, взяв из рук остолбеневшего мальчугана дневник, сделала в нем какую-то запись. «Еще издевается, — подумал Алик, усаживаясь за парту. — «Всем бы не мешало так готовить уроки». А сама кол, конечно, влепила!»

Раскрыв дневник, Алик изменился в лице: там стояла жирная пятерка, рядом с которой красовалась размашистая подпись педагога.

Едва дождавшись звонка, он помчался на школьный двор, чтобы подышать свежим воздухом и поразмышлять над тем, что произошло.

— Ну ты сегодня и дал — весь класс ахнул! — хлопнув по плечу Алика, возбужденно заговорил Женька. — Теперь все будут говорить, что Ушастик — самый выдающийся знаток грамматики!

— Брось трепаться, — махнул рукой Алик. — Я вот до сих пор ничего не могу понять. Ребята, наверное, смеются надо мной?

— Смеются? Да они в диком восторге! Ты так здорово рассказывал, что я просто ошалел.

— Так весь фокус в том, что это не я рассказы...

— Хватит заливать, — обиделся Кряков. — Я человек честный, и считай, щенок у тебя в кармане. Как ты думаешь в клубе служебного собаководства можно поузнавать?

— В клубе? — механически повторил Ноготков. — Можно попробовать.

— Пойдем вместе? — скорчил мину униженного просителя Женька. — Я уже выклянчил у отца пятерку.

— Пятерку? — снова автоматически повторил Алик. — За что?

— Даром не дадут, — вздохнул Женька. — Даром наша соседка грудного младенца получила в Доме ребенка. Девочку усыновила.

— Так вот, Женька, — решительно произнес Ноготков, — могу держать пари, с меня ни копейки не возьмут в собачьем клубе!

— Опять заливаешь, — поморщился Кряков. — Почему же это с тебя не возьмут? Ты что — особа, приближенная к королю?

— К королю или к валету — все равно, а я всетаки держу пари! Договоримся так: если проигрываю я, ты с меня запрашиваешь что угодно, а если проигрываешь ты, я тебе влеплю пять щелчков.

— А почему так ма... — начал было возражать Женька, но тут же умолк, вспомнив, что щелчки предназначаются не какомунибудь постороннему человеку, а ему, Крякову. — Гм... А если выиграю пари я, значит, запрашиваю что хочу? А если корову?

— Получишь корову и теленка в придачу.

Глава седьмая, полная неожиданностей для людей и собак

Последние полтора тысячелетия распространялись всякие слухи насчет того, как обычно относятся учащиеся к сообщению об отмене урока в связи с болезнью педагога.

Одни говорили, что будто бы в таких случаях все девочки и мальчики бегут к учителю домой и со слезами на глазах умоляют его дать им задание на время своей болезни. Другие отмечали, что после столь тягостного сообщения все учащиеся мчатся к своему куратору и просят разрешить им заняться сбором макулатуры. Третьи утверждали, что при подобной ситуации школьники разыскивают лечащего врача учителя и заклинают его сделать все, чтобы болезнь продлилась не более полугодия.

Ребята из шестого «В», где числились в списке и Ноготков с Кряковым, не принадлежали ни к одной из трех вышеупомянутых категорий. Узнав, что последний урок у них отменяется из-за болезни учительницы немецкого языка, они, не сговариваясь, забрали свои портфели и, едва выскочив за ворота школы, бросились врассыпную.

Надо ли говорить, что уже через каких-нибудь восемнадцать минут Алик Ноготков и Женька Кряков остановились перед большими красными воротами с калиткой, рядом с которой на фоне жженого кирпича красовалась большая вывеска:

Городской клуб служебного собаководства

Под вывеской висело объявление, рассчитанное, очевидно, на самых грамотных и наиболее сознательных в мире четвероногих:

Внимание! Собакам без хозяев вход воспрещен!

Толкнув ногой калитку, Алик вошел в большой тенистый двор с высокими пирамидальными тополями. Он заметил несколько десятков женщин и мужчин, державших на поводках самых различных собак. За ним, стараясь не отставать, шествовал Женька Кряков.

В клубе ребята застали группу мужчин и женщин, которые обменивались репликами. До слуха Ноготкова донеслись такие слова, как «зонарная окраска», «ротвейлер», «густошерстая», «вольер».

— Здравствуйте,—почему-то тихо произнес Алик.