Этот мир наш - [8]

— И реагируют на опасность, — поморщился Андрей. — Мало нам психованного суперкомпьютера, теперь ещё и эта сельскохозяйственная автоматика. Но если наши шли в сезон туманов, наверняка поля не увидели, этих биороботов тоже…

Шоннах кивнула, логику мужа она понимала лучше, чем сейчас хотелось бы. Деревни сильно в стороне от дороги, а с перевала увидеть поля экспедиции мешал плотный облачный покров. Меднокожие разведчиков тоже не заметили, возможно, у них, как и у насекомых, до начала лета понижена активность. Но сейчас они за Северинами не просто пошли, а искали — и знали, что ищут именно человека… Они видели людей, причём совсем недавно и этих людей опасаются. Супруги переглянулись: ещё оно доказательство, что тут прошёл отряд наёмников Синклита. Опасения Гая подтверждались, последнюю обрывочную радиограмму он расшифровал верно.

Дальше по дороге Северины шли форсированным марш-броском, постоянно маскируясь, регулярно прячась от рыскавших повсюду отрядов меднокожих. Хорошо хоть догадка оказалась верна, полноценного разума у туземцев явно не было, а в обонянии и умении читать следы они уступали поисковым собакам. Потому-то легко попадались на уловки, изобретённые не одним поколением диверсантов. Наконец где-то у горизонта показались четыре небольшие вершины или просто очень большие скалы, пурпурного цвета от сплошь покрывавшего их вереска, окружённые каменистыми холмами и скалами поменьше. Возникло это образование, очевидно, в результате какого-то древнего геологического сдвига. По карте, найденной в развалинах резиденции Ордена, окружавшие тайную долину четыре горы располагались в форме квадрата, именно туда и стремилась Великая королевская дорога.

Северины быстро зашагали по дороге, подгоняемые желанием поскорее добраться до цели. Там вздымались к небу три гигантские фигуры, настоящие колоссы, видневшиеся у подножия одной из скал: словно восседали три огромные статуи, две мужские и одна женская. Андрей поднял бинокль. Нет, не статуи, а три огромных башни, сильно изъеденные временем, но до сих пор величественные. Тени от зарослей кустарника, выросшего прямо на каменных блоках, издали придали им видимость человеческих фигур.

— Молчаливые, — пояснила Шоннах. — Три сторожевые башни зовутся Молчаливые. Крепость считается образцом фортификации до сих пор. А уж какие туда чары вложили… жуть. Даже отсюда чувствую, как эфир фонит и звенит.

Внезапно откуда-то сзади, примерно там, где час назад они пересекли широкую и спокойную речку, донесся шум отчаянной схватки, а в следующее мгновение послышался ужаснейший рев. Потом топот, от которого завибрировала земля. На мгновение задумавшись, девушка рискнула и бросила вверх наблюдательное заклятье собственного изобретения: что-то вроде сотканного из магии квадрокоптера. Летала эта штука совсем недалеко, действовала очень недолго, но им сейчас хватит понять, что происходит. Если враг и наблюдал за окрестностями — откат будет слабым и настолько нестандартным, что его примут за колебания фона.

Шоннах глядела сквозь чары, Андрей смотрел глазами жены. К реке на водопой сквозь заросли в километре от тракта шла широкая слоновья тропа… или скорее мамонтовая, если конечно можно назвать так мохнатых животных ростом в полтора раздутых слона, покрытых шерстью и с двумя дополнительными хоботами вместо бивней. Тропу проложили двадцать или тридцать животных, причем большая их часть, судя по разнице в размерах, взрослые самцы. Скрываясь в зарослях, меднокожие приблизились к добыче и подтащили несколько метательных машин для копий. Повернувшись к ним боком, стояли три великолепных самца, им-то и достался залп. Один мамонт лежал замертво, второй катался по земле, ломая древки, третий стоял на коленях и трубил, мелкие самки замерли сбившись в кучу, и по их беспокойным движениям и по тому, как они подымали хоботы, обнюхивая воздух, можно было догадаться, как они испуганы. Самцы беспорядочно топтались вокруг и подпрыгивали.

Но вот раненый мамонт встал на ноги и даже за километры послышался дикий рёв. С воплем боли рассвирепевший зверь кинулся в заросли. Отвагой меднокожих можно было восхититься. Они бросали прямо в морду мамонту копья, несколько штук застряли у того в хоботе. Зверь схватил одного из охотников, швырнул его на землю и, наступив на тело своей огромной ногой, обвил хоботами другого и разорвал его надвое. Меднокожие словно не заметили, продолжая метать копья и что-то ещё, пока не подвели мамонта под новый выстрел: копья утыкали бок словно иголки у ежа. Огромный зверь рухнул и забился в агонии. Несколько животных остального стада тоже ранило. Увидев гибель своего патриарха, стадо бросилось бежать. К несчастью для животных, преградила дорогу река — русло неглубокое, но с достаточно крутыми склонами. В них и упёрлись с разбегу мамонты, в диком смятении, отчаянно пытаясь выбраться на другой берег. Воздух оглашали трубные звуки, движимые эгоистическим инстинктом самосохранения, мамонты в панике отталкивали друг друга. Пользуясь удобным моментом, охотники засыпали их копьями и убили ещё двоих животных, остальных ранили. Меднокожие безусловно перебили бы всё стадо, если бы мамонты внезапно не прекратили попытки выбраться на берег «в лоб», и не выбрались к тракту, где и пустились во всю прыть.