Этот чертов Майк Дайм - [2]

И тут ее словно прорвало: слова мешались со стонами и всхлипываниями, невозможно было ничего понять. Похоже, она оплакивала и себя, и Френка, а я сидел и спрашивал себя, какого черта тут делаю. Конечно, сумка казалась многообещающей, если Норме Саммерс удастся рассказать мне всю историю более-менее связно. Наконец рыдания утихли, она высморкалась в платок и продолжила:

— В тот вечер Френк позвонил мне около восьми. Велел ни с кем не разговаривать по телефону и не подходить к двери. Потом я должна была записать адрес, взять такси и немедленно приехать к нему. Еще он сказал, что все наши беды позади, но мне стало страшно. Я взяла телефон и позвонила первому же частному детективу, которого нашла в справочнике.

— А что было в сумке? — спросил я.

— Доллары. Банкноты. Сто тысяч. Я прошу, мистер Как-вас-там, поезжайте в эту гостиницу и найдите Френка. Он не должен был красть эти деньги. Даже для меня, не должен был!

Проговорив это, миссис Саммерс сползла с дивана на ковер. Я встал, чтобы помочь ей, однако она уже храпела.

Я отправился осматривать квартиру и возле одного из телефонных аппаратов в спальне нашел клочок бумаги с адресом гостиницы. Стены комнаты украшали фотографии Нормы в качестве модели: она действительно рекламировала все — от норковых шуб до нижнего белья. Была и одна фотография с мистером Саммерсом — Френк обнимал Норму за плечи и улыбался широкой улыбкой честного человека. Значит, ради этой самой Нормы Френк где-то позаимствовал сумку со ста тысячами долларов. Чьи это были деньги? Я полагал, что об этом мне скажет сам Френк, и от души надеялся, что он еще не потерял способности улыбаться.

3

Записанный Нормой адрес принадлежал гостинице «Маагз». Что ж, у меня опять появилась работа, и это прибавило мне оптимизма.

Я проезжал по мосту Бенджамина Франклина, когда часы на Индепенденс Холл пробили два раза. На улицах еще мелькали прохожие, не так много, как в Нью-Йорке или Лас-Вегасе, но достаточно для такого старого консервативного города, как наша Филадельфия. Гостиницу я нашел неподалеку от пристани Кемден. Над входом красовалась надпись, извещавшая, что комнаты сдаются на ночь за доллар с оплатой вперед. Я проехал еще немного и припарковался у какого-то неопрятного дома, потом, зевая, вылез из машины и тщательно запер дверцы. Огромный одноглазый кот на мгновение оторвался от исследования помойки и поглядел на меня с такой ненавистью, что я испугался, как бы он не загрыз меня, и поторопился к «Маагз».

Пройдя мимо колоссальных размеров негра в тельняшке, который в дверях гостиницы обнимался с молодой толстушкой в рыжем парике, я устремился по грязному узкому коридору к стойке портье. За ней никого не было, и мне пришлось довольно долго звонить, пока откуда-то сбоку не послышался медленный хриплый старческий голос: «Напрасно вы так стараетесь. Звонок не работает и никогда не работал». Я оглянулся и в старом продавленном кресле без спинки увидел ворох старых тряпок, из которых сверкали два живых хитрых серых глаза, достал фотографию Френка и протянул старику:

— Ищу этого парня. Уверен, что он здесь останавливался. Скажите мне две вещи: в какой он комнате и один ли там.

Старик молчал, глаза его по-прежнему не отрывались от моего лица. Что ж, за информацию надо платить!

— Слушай, папаша! — продолжил я, доставая мелкую банкноту. — Можешь мне не верить, но когда я сержусь, то делаюсь хуже мангусты. Если ничего не скажешь, деньги тебе не дам.

Худая желтая рука с проворством высунулась из тряпья и уцепилась за бумажку.

— Комната 205. Второй этаж, налево по коридору. Он там один, насколько мне известно.

Я заторопился на второй этаж и осторожно приблизился к комнате номер 205. В коридоре было тихо и темно, мое появление вроде осталось никем не замеченным. На всякий случай я засунул руку в карман и нащупал рукоятку пистолета, потом большим пальцем снял его с предохранителя. Теперь можно стучаться к Френку.

— Френк, дружище, — произнес я тихо, но внушительно. — Не надо бояться. Я частный детектив, Майк Дайм, и меня прислала ваша жена.

Никто не отозвался, и я попробовал легонько постучать по двери пальцем. В этом не было никакой необходимости — дверь заскрипела на проржавленных петлях и лениво растворилась, впуская узкий конус тусклого света из коридора в дешевый неопрятный номер ценой доллар за ночь. В номере горела настенная лампа с разбитым плафоном и пахло плесенью; на столбике спинки деревянной кровати висела мужская шляпа, а на гвозде, вбитом в стену, — модный двубортный коричневый пиджак. Короче, ничего интересного, исключая самого Френка Саммерса, который совершенно неподвижно стоял на полу, прислонившись к стене. Я достал из кармана фотографию. Никаких сомнений — лысая голова, торчащие уши, длинный нос, усы. Обычное лицо. Такие сотнями встречаешь каждый день, увидишь и забудешь. Только теперь вряд ли будет легко забыть лицо Френка Саммерса: кто-то использовал его в качестве пепельницы — повсюду виднелись мелкие черные кружочки ожогов. И, конечно, Френк больше не улыбался. Рот разинут и обезображен криком боли. Из угла губ стекала почерневшая струнка крови. На шее, прямо над узлом галстука, торчал нож — какой-то мясник пригвоздил его к стене и сделал это очень умело и аккуратно. Нож не повредил ни одной крупной артерии или вены, прошел точно сквозь позвонок, так что Френк умер в одну секунду. Я потрогал его руку — она оказалась ледяной.