Этот человек Моисей - [7]

Существует еще одно различие между этими двумя религиями, в объяснение которого не хотелось бы вдаваться. Ни один древний народ не посвятил так много сил преодолению смерти, не предпринимал таких тщательных приготовлений к загробной жизни, как египтяне: не случайно самым популярным и неоспоримым из египетских богов был именно Осирис, правитель иного мира. Напротив, ранняя еврейская религия начисто отказывалась от бессмертия и даже не упоминала о возможности загробной жизни. Это тем более примечательно, что, как показало последующее развитие, вера в такую жизнь вполне согласуется с монотеизмом.

Я надеялся, что, приняв египетское происхождение Моисея, покажу, какой это проливает свет и какие дальнейшие стимулы дает. И вот, первый же вывод из этого предположения о том, что религия, которую он дал евреям, была его собственной, египетской, - натолкнулся на различие да где там' - на полную противоположность этих двух религий.

II

Но тут открывается новый подход, основанный на одном странном факте из истории египетской религии, который был обнаружен и по достоинству оценен лишь сравнительно недавно. Оказывается, можно все-таки думать, что Моисей дал евреям некую свою тоже египетскую религию - хотя это не обязательно была господствующая религия Египта.

Во времена великой Восемнадцатой династии, когда Египет впервые стал мировой державой примерно в 1375 году до н.э., на трон взошел некий молодой фараон, который поначалу взял себе имя Аменхотеп (IV), по примеру своего отца, а затем сменил это имя - да и не только одно имя. Этот фараон задался целью навязать своим подданным новую религию, которая отличалась от их древних традиций и всех знакомых обычаев. То был последовательный монотеизм первый в своем роде, насколько нам известно, в истории человечества, а из этой веры в единого Бога вытекала религиозная нетерпимость, неведомая древним ни до, ни после того. Однако правление Аменхотепа продолжалось всего семнадцать лет; вскоре после его смерти (в 1358 году) новая религия была отвергнута, а память о царе еретике предана проклятию. Развалины его новой столицы построенной в честь единого Бога, да надписи на могильных плитах вот и все источники, из которых мы узнаем то немногое, что нам о нем известно. Все связанное с этим необыкновенным, поистине уникальным человеком вызывает величайший интерес. Новое всегда имеет корни в том, что уже было. Корни египетского монотеизма тоже можно с определенной уверенностью проследить на некоторое время вспять*. В жреческой школе храма Солнца в Он (Гелиополис) издавна развивалась идея универсального божества и его нравственных законов. Маат - богиня справедливости, правды и порядка считалась дочерью солнечного бога Ра. Уже при Аменхотепе III, Отце и предшественнике реформатора, поклонение солнечному богу было на подъеме вероятно, как оппозиция преклонению перед Амоном из Фив, который стал слишком могущественным. Было заново открыто древнее имя солнечного бога Атон (или Атум), и в этой религии Атона молодой фараон нашел учение, которое даже не надо было создавать - достаточно было к нему примкнуть.

Здесь я следую за книгами Брестеда и соответствующими главами "Кембриджскои древней истории".

Примерно в то же самое время возникли политические обстоятельства, которые оказали длительное воздействие на египетскую религию. Благодаря победоносным походам великого завоевателя Тутмоса III Египет стал мировой державой. Он подчинил себе Нубию на юге, Палестину, Сирию и часть Месопотамии на севере. Египет стал империей, и это отразилось в религии становлением универсальности и монотеизма. Поскольку власть фараона теперь простиралась на Нубию и Сирию, боги тоже должны были выйти за национальные пределы, и новый бог египтян должен был стать подобным фараону единственным и всемогущим повелителем всего известного египтянам мира. Кроме того, было лишь естественным, что по мере расширения границ Египет открывался чужеземным влияниям - некоторые жены фараона были азиатскими принцессами (возможно, даже Нефертити, любимая жена Аменхотепа IV), и не исключено, что идеи монотеизма тоже пришли прямиком из Сирии.

Аменхотеп никогда не отрицал своего вклада в культ солнца. В двух гимнах Атону, которые сохранились на могильных плитах и были, вероятно, сочинены им самим, фараон восхваляет солнце, как создателя и хранителя всего живого в Египте и вне его, с такой страстью, которую можно встретить разве что в написанных столетия спустя еврейских псалмах в честь Ягве. Но Аменхотеп не ограничился этим поразительным предвосхищением наших нынешних познаний о благотворности солнечного света. Нет сомнений, что он пошел дальше: он поклонялся солнцу не только как материальному объекту, но и как символу божества, всесилие которого проявляется в его сиянии*.

* Брестед: "Как бы ни было очевидно гелиопольское происхождение новой государственной религии, она не была простым поклонением солнцу: в одном месте слово Атон используется вместо старого "бог" (нутер), и этот бог явно отличается от материального солнца... Фараон явно обожествлял ту силу, с которой солнце проявляет себя на земле". То же самое говорит Эрман в книге "Религия Египта": "Употребляются слова, которые в абстрактной форме выражают, что поклоняются не самому солнцу, а Существу, проявляющемуся через него".