Этого забыть нельзя. Воспоминания бывшего военнопленного - [81]
Затем слово предоставили мне. Горло будто заклинило, потребовалось усилие, чтобы заставить себя произнести несколько первых коротких фраз. Я понимал, что собравшиеся внизу ждали не красноречия, а твердого слова, гарантировавшего им жизнь. Со стороны города Маутхаузена донеслись редкие разрывы, а затем — торопливое татаканье пулеметов. Мое место сейчас не здесь, но и уходить не годится. Люди могут это по-разному воспринять, а их нужно ободрить, вселить в них веру в победу, призвать к организованности, борьбе с анархией, которая кое-где уже стала проявляться.
Так, на почве голода некоторые пытались разгромить продовольственный склад лагеря, другие чинили самосуд над ненавистными эсэсовцами и над нашими недавними мучителями — «зелеными». Уже дано указание об улучшении питания людей. Словом, дел — непочатый край. А главное, надо обеспечить безопасность лагеря, закрепить и развить первый боевой успех. Кратко изложив все это, я закончил свое выступление словами:
— Товарищи, братья, друзья! Мы вырвали у врага желанную свободу, но пока еще рано торжествовать победу. Эсэсовцы не уничтожены, они попытаются мстить. Все, кто способен сражаться, идите в свои национальные комитеты, получайте оружие, становитесь в строй!
Опять меня позвал Усольцев. Когда мы вошли в аппаратную, Кондаков яростно выкрикивал в трубку:
— Белозеров! Белозеров! Ты меня слышишь? Резервов у нас пока нет. Скоро будут, но сейчас нет. Рядом с тобой испанцы, они подчиняются тебе…
Закончив разговор, Иван Михайлович доложил мне обстановку. Дела наши не ахти как хороши. Немецкие подразделения, завидев танк, который оказался американским, начали было пятиться. Этим воспользовался майор Белозеров и повел свой батальон в наступление. Но затем ситуация резко изменилась. Американские танкисты запросили по радио свой штаб, как быть, и получили строгое указание ни в какие бои не ввязываться, помощи нам не оказывать, продолжать разведку. Командир танка козырнул Белозерову, рванул машину и скрылся на полной скорости.
Тогда эсэсовцы подняли голову. Они начали наседать. Для наших бойцов создалась очень тяжелая обстановка.
Взяв трубку и выслушав торопливый доклад Белозерова, я порекомендовал ему не ввязываться в уличные бои, чтобы не попасть в окружение, тем более, что карты города у нас нет, как нет и других необходимых данных о противнике, который ведет интенсивный огонь из строений и вдоль улиц.
— Не лезь в авантюру, — кричу я в трубку, — но и от противника не отрывайся. Понимаю твои опасения за фланги и тыл. Как только полковник Кодрэ сформирует новый отряд, пришлю подкрепление…
Батальону Петрова, который вел бой севернее лагеря, поначалу было легче, чем Белозерову, но к ночи и здесь обстановка усложнилась. По данным разведки, с севера подходит дивизия СС Дитриха. Следовало срочно принять меры, иначе батальон Петрова будет раздавлен. Его боевое охранение уже вступило в бой — к нам доносится все усиливающаяся стрельба.
Неважны дела и в филиалах концлагеря — Гузене, Мельхе и других. В Гузене восставшие не смогли самостоятельно закрепиться. На помощь им послана сильная интернациональная группа.
Я решил отправиться на огневые позиции. Город от лагеря находится в четырех километрах. Быстро отыскал командный пункт Белозерова. Городская больница принимает наших раненых. Недавние узники, вооруженные автоматами, винтовками, гранатами, заставили фашистов полностью оставить город. В рядах сражающихся — русские, немцы, французы, итальянцы, чехи, сербы.
— Понимают они тебя? — спрашиваю Белозерова.
— Еще как! — улыбается майор. — Знают одно волшебное слово и достаточно.
— Какое слово?
— Вперед!
В мое отсутствие полковник Кодрэ, полковник Шамшеев и Иван Михайлович Кондаков успели навести порядок внутри лагеря. Поставлена охрана у вещевых и продовольственных складов, обеспечено нормальное снабжение лагеря водой, электроэнергией, вылавливаются и отправляются в бункер притаившиеся кое-где эсэсовцы и «зеленые». Все недавние узники объявлены мобилизованными и выполняют указания штаба восстания. Санитарный лагерь поставил боевые дружины, оказывает помощь раненым. В общем, дел хватает.
Невероятно напряженный день заканчивался. К ночи готовились серьезно. Бойцам на позиции отправили еду и одеяла — погода стояла сырая. С позиций непрерывно звонили, передавали сводки. Вдруг меня срочно вызвали к посту у брамы. Здесь я застал Дюрмайера, который вместо убитого рапортфюрера докладывал кому-то по телефону, что в лагере все спокойно.
Увидев меня, Дюрмайер прикрыл ладонью микрофон и шепнул:
— Бахмайер!
У меня аж дух захватило от желания схватить этого матерого палача.
— Заманывай его в лагерь! Любыми средствами! Скажи, срочно необходимо его присутствие, чтобы предотвратить некоторые события, — предложил я.
Дюрмайер с завидным спокойствием все это передал. Телефон выключился, и мы остались в неведении: клюнуло или нет. На всякий случай я распорядился усилить посты, повысить их бдительность.
Далеко за полночь у Петрова опять заработали пулеметы. Противник прощупывал. Значит, перед рассветом может броситься в атаку. От Петрова и Белозерова поступили доклады о каких-то подозрительных перегруппировках противника. Оставив в штабе Ивана Михайловича, я снова отправился к Белозерову, а полковника Шамшеева послал к Петрову, чтобы на месте уточнить обстановку.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Януш Корчак (1878–1942), писатель, врач, педагог-реформатор, великий гуманист минувшего века. В нашей стране дети зачитывались его повестью «Король Матиуш Первый». Менее известен в России его уникальный опыт воспитания детей-сирот, педагогические идеи, изложенные в книгах «Как любить ребенка» и «Право ребенка на уважение». Польский еврей, Корчак стал гордостью и героем двух народов, двух культур. В оккупированной нацистами Варшаве он ценой невероятных усилий спасал жизни сирот, а в августе 1942 года, отвергнув предложение бежать из гетто и спасти свою жизнь, остался с двумястами своими воспитанниками и вместе с ними погиб в Треблинке.
Книга писем 19-летнего командира взвода, лейтенанта Красной Армии Николая Чеховича, для которого воинский долг, защищать родную страну и одолеть врага — превыше всего. Вместе с тем эти искренние письма, проникнуты заботой и нежностью к близким людям. Каждое письмо воспринимается, как тонкая ниточка любви и надежды, тянущаяся к родному дому, к счастливой мирной жизни. В 1945 году с разрешения мамы и невесты эти трогательные письма с рассуждениями о жизни, смерти, войне и любви были изданы отдельной книжкой.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.