Этого забыть нельзя. Воспоминания бывшего военнопленного - [35]
— И я давненько поглядываю в ту сторону, да силенок маловато.
Николай весь загорелся.
— Товарищ майор, эх, товарищ майор… Рванули б мы, ищи ветра в поле. Сколько наших убежало, а мы, что хуже?..
— Легко строить планы, — заметил я. — Учти, придется пробираться по территории Германии.
— Среди немцев есть люди, — горячо доказывал Николай. — Они ненавидят фашизм не меньше нашего.
С этого дня мы стали готовиться к побегу. Каждый раз, выходя в поле, брали с собой в карманы накопленные запасы хлеба, картошки.
По вечерам в нашей комнате слышны были шутки, смех, остроты. И хотя к концу дня мы валились от усталости, но все сорок человек за этот месяц заметно поправились, вновь обрели человеческий облик.
Николай не давал мне покоя: — Когда же, наконец? Когда?
Все уже было почти готово. Мы навострили лыжи, но случилась заминка. Меня оставили в тот день работать на сеновале. Беда обычно подстерегает там, где ее не ждешь. Сидели мы в сарае, вспоминали родные края, своих жен, друзей и тихонько запели «Интернационал». Вбежал охранник. Первый удар прикладом достался мне. Вечером фельдфебель вызвал меня для личного разговора.
— Ты — большевистский комиссар, — тыкал он мне кулаком в лицо, — я отошлю тебя назад в лагерь, пусть там повесят. — И, смешно закатывая глаза, показывал, как я буду болтаться на веревке.
Тучи сгущались, предвещая грозу. Товарищи мои приуныли. Никто не мог придумать выхода из создавшегося положения. Однако на утро наступила разрядка. Фельдфебель снова долго отчитывал меня перед строем, держа в положении «смирно».
— Ты хорошо работал, — наконец заявил он, — и я возвращаю тебя на поле. Но имей в виду, будешь петь большевистские песни, — повешу!
В тот день было принято окончательное решение: бежать!
Глава 13. Побег
Работа подходила к концу. Саша ожесточенно рубил все подряд, пыль клубилась из-под ног. Охранник сидел у дороги, зажав между ног винтовку. На нас не обращал никакого внимания, курил сигарету.
Всей тройкой мы вышли на край поля. Немец разрешил нам присесть. Вдруг Саша жестами стал показывать ему, мол, наши сабо[5] остались на том конце поля. Надо пойти забрать.
Охранник одобрительно махнул рукой.
— Gehen Sie und kommt schnell zurück![6]
Быстро подались мы в противоположный конец плантации. За лесом садилось солнце. Пели птицы. Заманчиво шумел лес.
— Интересно, наблюдает он за нами? — любопытствовал Саша.
— Не смей оглядываться! — приказал я ему. — Охранник может заподозрить. Идите спокойно, как ни в чем не бывало.
Вот уже и конец поля. Тропинка на меже с полосой клевера. Сабо разбросаны в беспорядке. Оглядываюсь. Охранник не смотрит в нашу сторону. Вот бы сейчас крылья нам!
— Бегом, ребята! — вырвалось у меня.
Мы помчались по узкой стежке. Впереди Николай, за ним Саша, я замыкающий. Лес рядом, рукой подать, но добираться до него надо целую вечность. Я не чувствую под ногами земли, не вижу ничего вокруг, кроме черных Сашиных пяток, мелькающих впереди.
Пять минут напряженного бега. Сердце, кажется вот-вот выпрыгнет из груди. Короткая передышка. Где-то там, за лесом раздались один за другим три выстрела. Это сигнал тревоги, но мы уверены, что охранник побоится бросить остальных пленных и бежать за нами. А пока прибудет ему подмога, пройдет немало времени.
Ощущение свободы, смешанное с тревожным чувством опасности, придает нам силы. Мы бежим, что есть духу, бежим густыми зарослями, топкими сырыми низинами. Трещит под ногами валежник, больно хлещут по лицу ветки. Но какие это мелочи в сравнении с тем, что мы на воле, не видим ненавистных солдат и охранников со свастикой на рукавах.
Ноги вынесли нас на поляну. Пасутся коровы. Девочка лет десяти помахивает хворостиной: — Ге, ге, ге!
Заметила нас, сильно испугалась, спряталась в высокой траве.
— Откуда эта фрау взялась! — чертыхнулся Саша.
И опять бежим, выбиваясь из последних сил, спотыкаемся, падаем, раздираем в кровь тело. Выбравшись, наконец, на лесную дорогу, вдруг обнаружили: нет Саши.
— Саша! Саша! — громко стал окликать Николай, но в ответ слышался только шум деревьев.
— Эх, Сашок! — сокрушался Николай. — Как сквозь землю провалился.
Было обидно. В пылу бега, плутая по лесу, потеряли парня. Ему одному не выбраться из этой проклятой страны, где все против нас. Двоим еще, может быть, но не одному! Сколько слышал я в лагерях историй о побегах одиночек. В подавляющем большинстве заканчивались они трагически.
А пока нужно принимать решение. Скоро наступит рассвет, где-то надо пересидеть день, отдохнуть и ночью снова пробиваться на юг.
Стоим на опушке леса, впереди — пшеничное поле, справа километрах в четырех от нас — село. В небо устремилась кирпичная труба. Вот уже далеко-далеко на востоке вынырнуло краешком солнце. Оно нас совсем не радует. Нам нужна ночь, темная, без луны, без звезд.
Сколько мы прошли? В семь вечера убежали, а сейчас, приблизительно, пять утра. Часа три кружили на одном месте в поисках Саши. Значит, в пути находились не менее шести часов. В среднем три километра в час — выходит, прошли около двадцати километров.
— Неплохой бросок! — удовлетворенно говорит Николай. — Еще несколько таких маршей и будем в Польше. Главное — проскочить Германию.
